Грегорианец. Четвёртый - [3]

— Эй, уважаемый! — заорал он. — Вы! Да, вы, надменный придурок у окна! Пояснить причину веселья не желаете? Огласите, и мы обхохочемся вместе! Или стесняетесь?

Благородный бледнолицый медленно перевёл взгляд с лайтфлая на наглеца-оратора. Казалось, он не сразу понял, что это к нему обращены столь непрогнозируемые жесты и упреки. Затем, когда у него уже не могло оставаться сомнений, брови слегка нахмурились, и он, после довольно продолжительной паузы, ответил тоном, полным непередаваемой иронии и надменности:

— Я с вами не разговаривал, — отмахнулся тот. — Вали, или огребёшь на сухарики!

— Парадоксально, а я разговариваю с вами! — воскликнул юноша, возмущенный этой смесью наглости и изысканности, учтивости и презрения. — Рога давно не обламывал? Надеешься на усиливающие импланты? Эй уродец!

Незнакомец ещё несколько мгновений не сводил глаз с Дартина, а затем, исчезнув, возник на входе в отель, что занимал верхние этажи бара, и остановился в двух шагах от юноши, прямо против объекта спора, лайтфлая. Спокойствие и насмешливое выражение лица еще усилили веселость его собеседников, продолжавших наблюдение из окна.

Грегорианец при его приближении вытащил палаш из ножен на несколько сантиметров, демонстрируя хорошо отточенный метал, на молекулярном уровне.

— Этот транспорт задумывался таким или, вернее, его нашли на ближайшей свалке, и после неудачно отремонтирован, — продолжал незнакомец, обращаясь к слушателям, оставшимся у окна, и словно не замечая раздражения Дартина, несмотря на то, что молодой грегорианец стоял между ним и его собеседниками. — Цвет, весьма распространенный в растительном мире, и мире ржавчины, до сих пор редко отмечался у боевых машин.

— Слышь? Ты не на столичной планете. Ржёшь над экипировкой, баблом своим сверкая! — воскликнул в бешенстве истинный грегорианец. — У тебя хоть мужество имеется?

— Уважаемый, смеюсь я, крайне редко, — произнес незнакомец учтиво и одновременно снисходительно. — Вы могли бы заметить это по выражению моего лица. Но я надеюсь сохранить за собой право смеяться, когда захочется. А насчёт бобла и нейроимплантов… Хм…

— В таком случае, я, — невозмутимо продолжил Дартин, — возражу, резко и мучительно, и заткну смех в пасть, когда я этого не желаю!

— Да ладно? Так всё серьёзно? Я вроде не грубил особо, — переспросил незнакомец еще более спокойным тоном. — Что ж, это вполне справедливое замечание безбашенного юнца.

И, повернувшись на каблуках, он направился к транспортной площадке периметра отеля, у которых наш парень, еще подъезжая по гравинаправляющей артерии, успел заметить свежий флайтвариор, готовый сорваться в путь.

Но не такой натуры Лау Дартин, чтобы отпустить человека, имевшего дерзость насмехаться над ним. Он полностью вытащил палаш из ножен и бросился за обидчиком, крича ему вслед:

— Развернись сучара, обернитесь-ка, уважаемый, чтобы мне не пришлось ударить вас сзади! Некрасиво получится и меня не оправдают на комитетах собраний старших!

— Ударить меня? Ты вообще нормальный? — воскликнул незнакомец, круто повернувшись на каблуках и глядя на юношу столь же удивлённо, сколь и презрительно. — Что вы, что вы, голубчик, вы, верно, умом тронулись! Я ж тебя разделаю, как кухарка мясо!

И тут же, вполголоса и словно разговаривая с самим собой, он добавил:

— Вот печалька! Такая находка для его императорского величества, ищущего храбрецов, для пополнения рядов своих Клериков имперского легиона. И так бездарно себя преподносящий.

Он ещё не договорил, как Дартин сделал яростный выпад, такой что, не отскочи незнакомец вовремя, эта шутка оказалась бы последней в его жизни. Вельможа понял, что история принимает серьёзный оборот, выхватил шпагу, контур которой незамедлительно начал отливать голубоватым свечением плазмы, поклонился противнику и в самом деле приготовился к защите.

— Начнём пожалуй… — не договорил.

В этот самое мгновение, оба его недавних собеседника, сопровождаемые хозяином комплекса и вооруженные обычными битами, накинулись на Дартина, осыпая его градом ударов.

Это непредсказуемое нападение моментально изменило течение поединка, и противник грегорианца, воспользовавшись моментом, когда тот повернулся, чтобы грудью встретить дождь сыпавшихся на него ударов, все так же спокойно сунул статусную шпагу обратно в ножны, предварительно деактивировав плазменный контур. Из действующего лица, каким он чуть не стал в разыгравшейся драме, незнакомец перешёл в свидетеля — роль, с которой успешно справился, с присущей вельможе, знающему себе цену, обычной невозмутимостью.

— Достали эти вспыльчивые грегорианцы, торпеду вакуумную им в дом! — пробормотал он. — Посадите-ка его на ту рухлядь, и пусть убирается к чертям собачьим!

— Может чуть позже, когда я разделаю тебя, урод с длинным носом! — выкрикнул Дартин, стоя лицом к своим трём противникам и по мере сил отражая удары, которые продолжали сыпаться градом.

Уходы и выпады — вот то, что увидели подбежавшие горожане.

— Грегорианское бахвальство! — пробормотал незнакомец. — Клянусь честью, они неисправимы! Эта порода всё чаще добивается расположения Императора. Что ж, всыпьте ему хорошенько, раз он этого хочет. Когда он выдохнется, он сам скажет. Не поверю, что импланты у него последнего уровня прокачки, если вообще есть. Ведь он истинный Грегорианец!