Грегорианец. Четвёртый - [12]

— Известно ли вам, милые леди, что мне сказал император, и не далее как вчера вечером? Просто интересуюсь вашей проницательностью и осведомлённостью!

После такого открытия о принадлежности легионеров к женскому полу, наш юноша не то, что удивился, потерял нить повествования и забыл цель своего визита. В голове не укладывалась причина маскарада и вопиющего попустительства командующего. Нанимать девушек в Легион строго воспрещалось во все времена.

— Нет, — после короткого молчания ответствовали обе легионерши. — Нет, нам ничего не известно, — застыли пожирая командира глазами.

— Но мы надеемся, что вы окажете нам честь сообщить об этом, — добавила Росс в высшей степени учтиво и отвесила изящный поклон.

— Он сказал мне, что впредь будет подбирать себе бойцов из Адептов господина кардинала.

— Господина кардинала? Да ладно, вы шутить изволили? — ухмыльнулась Басс.

— Он пришел к заключению, что его кисленькое пиво требует подбавки свежего.

Обе девушки вспыхнули до ушей, а Дартин не знал, куда ему деваться, и готовился провалиться на месте. Неудобство может вылиться боком. Запрсто.

— Да, да! — продолжал Вельер, все более горячась. — И его императорское величество совершенно прав, — сделал паузу, прохаживаясь перед замерзшими, — ибо, клянусь честью, госпожи Клерики играют жалкую роль при дворе! Господин кардинал вчера вечером за игрой в шахматы соболезнующим тоном, который очень задел меня, принялся рассказывать, что эти проклятые легионеры-головорезы, произнося слова с особой насмешкой, которая понравилась мне еще меньше. Эти рубаки, добавил потом он, поглядывая на меня своими глазами дикой кошки, или рептилии, задержались позже разрешенного часа в ресторане на улице Еру. Его Адепты, совершавшие патрулирование, — покосился на проштрафившихся. — Казалось, он расхохочется мне в лицо. Так вот, они были буквально принуждены задержать этих нарушителей ночного покоя. Тысяча инсэктов! Вы знаете, что это значит? Арестовать имперских Клериков! Вы были в этой компании… И да, вы, не отпирайтесь, вас опознали, и кардинал назвал ваши имена. Я виноват, виноват, ведь сам подбираю себе людей. Вот хотя бы вы, Росс, нахрена выпросили у меня плащ легионера, когда вам так к лицу сутана?

— Ну а вы, Басс… вам роскошный подвес нужен, должно быть, чтобы повесить на нём тренировочную шпагу? А Шосс… Я не вижу Шосса. Итак, леди. Где он?

— Господин Вельер, — с грустью произнесла Росс, — он приболел, очень сильно.

— Приболел? Приболел, вы это утверждаете чтобы поиздеваться? А чем, позвольте спросить?

— Опасаются, что у него лунный грипп, — вздохнула Басс, поправляя серьёзную шпагу, стремясь вставить и свое слово. — Весьма печальная история. Эта болезнь может изуродовать его, вы же знаете, как она опасна.

— Грипп?.. Вот так славную историю вы тут рассказываете, Басс! Болеть лунным гриппом в его возрасте! Нет, нет!.. Он, должно быть, ранен… или убит… Если бы я мог знать!.. Тысяча инсэктов! Господа Клерики, — сменил обращение, на диалог как с мужчинами. — Я не желаю, чтобы мои люди шатались по подозрительным местам, затевали драки на улицах и пускали в ход шпаги в темных закоулках! Я не желаю, в конце концов, чтобы мои люди служили посмешищем для Адептов господина кардинала! Эти самые Адепты спокойные ребята, порядочные, ловкие. Их не за что арестовывать, да, кроме того, они и не дали бы себя арестовать. Я в этом уверен! Они предпочли бы умереть на месте, чем отступить хоть на шаг. Спасаться, бежать, удирать — на это способны только имперские легионеры!

Басс и Росс дрожали от ярости. Готовились задушить Лау Вельера, если бы в глубине души не чувствовали, что только горячая любовь к ним заставляет его так орать. Девушки в мужском обличии постукивали каблуками о ковер, до крови кусали губы и изо всех сил сжимали эфесы шпаг.

В приемной слышали, что вызывали Шосса, Басса и Росса, и по голосу уважаемого Вельера угадали, что он сильно разгневан. Десяток голов, терзаемых любопытством, прижался к двери в стремлении не упустить ни слова, и лица бледнели от ярости, тогда как уши, прильнувшие к скважине, не упускали ни звука, а уста повторяли одно за другим оскорбительные слова любимого всеми командующего Имперскими Легионерами, делая их достоянием всех присутствующих. В одно мгновение резиденция, от дверей кабинета и до самой дальней площадки паркинга лайтфлаев, превратилась в кипящий котел. Командующий вновь стал соблюдать девичье инкогнито вызванных Клериков.

— Неужто! Имперские легионеры позволяют алептам кардинала себя арестовывать! — продолжал хозяин кабинета, в глубине души не менее разъяренный, чем его подчинённые, чеканя слова и, словно заряды рельстронов вонзая их в грудь своих слушателей. — Вот как! Шестеро Адептов арестовывают шестерых Клериков императора! Тысяча инсэктов! Я принял решение. Прямо отсюда отправляюсь в Гартман к императору и подаю в отставку, отказываюсь от должности командующего Клериков и прошу назначить меня обычным лейтенантом Адептов кардинала. А если откажут, тысяча инсэктов, я стану аббатом!

При этих словах ропот за стеной превратился в бурю. Всюду раздавались проклятия и богохульства. Возгласы: