Грегор и проклятие теплокровных - [15]

Нивива вскочила, ее бледно-фиолетовые глаза взволнованно перебегали с одного вошедшего на другого.

— Приветствую всех вас. Вы представить себе не можете, как мы вас ждали и как мы вам рады.

— Мы должны проверить их кровь — до собрания, — напомнил ей Викус.

— Да-да, сейчас, это много времени не займет! — засуетилась Нивива, натягивая на руки пару резиновых перчаток.

Она уколола всем троим пальцы и исследовала их кровь под микроскопом.

Небрежно глянув на кровь Босоножки и мамы, она уверенно заявила, что они здоровы и вируса чумы в их крови нет.

А вот на стеклышко с кровью Грегора она смотрела очень долго, хмуря брови. И даже пару раз подкрутила колесико микроскопа.

«Да говори же, — думал Грегор обреченно. — Просто скажи — у тебя, Грегор, чума. Я вполне это допускаю».

Но к его величайшей радости, Нивива наконец вскинула голову и впервые за все время улыбнулась:

— Все чисто.

Грегор не сдержал вздоха облегчения.

— Ну а теперь что?

— А теперь, если присядешь, я проверю, нет ли у тебя в голове блох, — сказала Нивива.

— Блох?! У моего мальчика нет и никогда не было блох, — вмешалась мама с крайне недовольным видом. Ей показалось оскорбительным подобное подозрение.

А Грегору стало смешно:

— Блохи? Да у нас и домашних животных нет!

— Прошу прощения, но мы вынуждены настоять на проверке, — серьезно сказал Викус. — Дело в том, что блохи могут переносить чуму с одного существа на другое. Нивива уже доказала, что у нас в Регалии именно потому всего три случая заболевания чумой, что у нас нет блох. А у крыс они есть — и сотни крыс заражены вирусом.

И эта неожиданная проверка на вшивость сразу перестала казаться всем такой уж забавной и нелепой.

Когда было подтверждено, что ни у кого из них блох нет, Викус пригласил их насладиться отдыхом, пока шла подготовка к большому совету.

— Как минимум час понадобится на то, чтобы освидетельствовать остальных участников, поэтому ступайте и постарайтесь расслабиться.

Викус отвел их в изумительно красивую комнату. Стены здесь были украшены затейливым тонким узором, у камина стояла изящная мебель, и даже тут и там красовались горшки с настоящими, живыми розовыми цветами. Для наземных принесли подносы с наивкуснейшей едой, а несколько музыкантов расположились со своими инструментами чуть в стороне и осведомились, не помешает ли Грегору и его маме тихая музыка.

Грегор понимал, что все эти знаки внимания предназначены прежде всего его маме, — ни он, ни Босоножка не удостаивались прежде такого роскошного приема.

— Ты никогда не говорил мне, что здесь так хорошо, — сказала мама.

— А здесь обычно все не так. Я думаю, просто кто-то очень хочет произвести на тебя впечатление… Мать нашего Света, — с насмешкой ответил Грегор.

Мама округлила глаза, но он мог бы поклясться, что ей все это на самом деле нравится.

Грегор смотрел, как она сидит в удобном кресле, и думал, что если кто и заслуживает почестей — так это она, его мама.

Самому ему хотелось бы остаться в одиночестве, и музыка была ему совершенно ни к чему — она была не похожа на то, что он обычно слушал, и не особенно ему нравилась.

Но у него было еще одно неотложное дело.

— Я пойду вниз — спущусь в ванную, — сказал он маме.

Едва выйдя за дверь, он стремглав помчался вниз — но отнюдь не в ванную. Путь его лежал в больничное крыло. Он так торопился, что перепрыгивал через две ступеньки.

Больничное крыло находилось в той же стороне, где и зал заседаний суда. Должно быть, они держат Ареса там, предположил Грегор.

To ли он уже научился ориентироваться в хитросплетениях коридоров и лестниц дворца, то ли ему просто повезло, но очень скоро он оказался в дворцовой больнице. Врачи и сестры удивились, увидев его, но их удивление еще усилилось, когда они узнали о цели его прихода.

— Да, — с сомнением ответил на его вопрос один из врачей, — это возможно. Ты можешь на него посмотреть. Но тебе нельзя с ним общаться — он находится в изоляции, за тонкой стеклянной перегородкой.

— Что ж, я ему хотя бы помашу, — настаивал Грегор. — Я обязательно должен увидеться с ним, раз уж я здесь.

Если слова Живоглота были правдой и Арес до сих пор жив лишь потому, что надеется на встречу с Грегором, — им непременно нужно встретиться.

Врач повел Грегора по длинному коридору.

— Вот, это здесь, — остановился он у одной из палат и указал рукой. — Арес в палате справа от тебя, там, за поворотом, за стеклянной перегородкой. Но помни… он очень, очень болен.

— Да я знаю! — махнул рукой Грегор. — Я не сделаю ничего такого, что может его слишком разволновать.

Грегор знал, что в больницах нужно вести себя тихо и разговаривать шепотом, чтобы не волновать больных. Но прежде чем врач успел ему что-нибудь ответить, он направился вперед, торопясь поскорее увидеть Ареса. Он вдруг почувствовал, что волнуется, предвкушая встречу с другом, которого не видел несколько месяцев.

Он очень хотел, чтобы Арес, увидев его, понял, что теперь все будет хорошо — раз он, Грегор, здесь.

С этим проклятием будет покончено. Они снова будут летать.

Грегор шел все быстрее, с трудом удерживаясь, чтобы не побежать. Наконец он достиг поворота и свернул в следующий коридор. За длинной стеклянной перегородкой лежал Арес, его летучая мышь и лучший друг здесь, в Подземье.