Греческая мифология - [7]

Древнейшая ступень мифологии именуется к тому же доолимпийской или дофессалийской. А что же это такое? Неужели были времена, когда и горы Олимп на севере Греции, в Фессалии, не существовало? Нет, и Фессалия и Олимп существовали. Более того, Олимп не один, их несколько, и не только тот, самый главный — в Фессалии, но и в Малой Азии (Аикия и Мизия), на острове Кипр (целых два Олимпа), на юге Греции (в Лаконике и Аркадии), на западе Греции (в Элиде, вблизи Олимпии); да и само название "Олимп" относится к так называемому балканскому догреческому субстрату, то есть к древней языковой основе, существовавшей до более поздних напластований греческого языка. Ведь все вообще греческие географические названия (так называемая топонимика) уходят вглубь балканского субстрата, несут на себе печать большой древности, устойчиво сохраняясь на протяжении тысячелетий.

8. Архаический идол из Беотии. VIII в. до н. э. Терракота. Берлин. Государственные музеи

Однако представления о том, что боги обитают на Олимпе Фессалийском, еще не появилось в эти далекие времена. Отсюда с полным правом можно говорить о доолимпийском или дофессалийском периоде мифологического развития.

Ученые применяют к нему также название хтонического, от греческого слова "chthon" — "земля", так как в эти архаические времена земля мыслилась всеобщей матерью, которая всех порождает и вскармливает. Но тогда и вся природа, и все то, что есть на земле, оказывалось живым и даже одушевленным. Всякое же физическое тело и вообще любой предмет, понятый как нечто живое, является не чем иным, как фетишем, почему архаический период мифологии можно назвать также фетишистским. Однако и этого мало.

9. Богиня из святилища Двойного топора в Кносском дворце. XVI в. до н. э. Гераклеон. Музей

Древний человек, погруженный в стихию природы, воспринимает ее как нечто дисгармоничное, ужасное, страшное, чудовищное, что определяется термином "тератоморфизм" (греч. teras — чудовище, чудо), а сама мифология — тератоморфной, то есть имеющей дело с чудовищными образами, а значит, и с чудесами, подстерегающими человека на каждом шагу, вызывающими у него и ужас, и удивление.

Древнейшая мифология не знает человеческих форм, она доантропоморфна, дочеловечна, а будучи порождением природы, где все живет своей тайной и неведомой жизнью — и камень, и животное, и растение, — эта мифология с полным правом обозначается не только как фетишистская, но еще и как фетишистски-анимистическая (лат. animus — дух, anima — душа), а детальнее как зооморфная (греч. dzoon — животное) и фитоморфная (греч. phyton — растение). А поскольку всеобщее одушевление, анимизм, предполагает наличие примитивных человеческих праформ, еще не отделенных от животного и растения, так же как не отделен от них и сам человек, то и архаическая мифология именуется миксантропической, то есть состоящей из смешения образов живой природы с человеческими формами.

10. Богиня с двумя двойными топорами из Ситейи. XVI в. до н. э. Лондон. Британский музей

Таким образом, перед нами возникает интереснейший комплекс наименований, зная смысл которых, уже можно сразу в целостном виде представить специфику доклассической мифологии.

Специфика доклассической мифологии

Главное, на что приходится обратить здесь внимание, — это слияние архаического человека с природным миром, его невыделенность из природного бытия, ощущение себя, как и вообще всего животного мира, частью природы, порождением одной и той же матери — материи.

11. Кентавр. Килик Пинфия. Около 510 г. до н. э. Карлсруэ. Музей

Поскольку же границы между "я" и "не-я" размыты, неясны, то человек еще не чувствует себя в полной мере человеком, а неким животным организмом, частью общего природного тела. Вот почему так характерны для древнейшей мифологии смешанные миксантропические формы вроде сочетания человека и коня (кентавры), человека и змеи (Ехидна) или сразу нескольких образов в одном — голова и грудь человека, крылья грифона, туловище льва (Сфинкс).

12. Грифон. Фрагмент росписи кратера Клития ('ваза Франсуа'), 2-я четверть VI в. до н. э. Флоренция. Археологический музей

Становятся понятными и мифы о превращениях одного существа в другое, то, что именуют оборотничеством.

13. Тифон. Около 500 г. до н. э. Терракота. Рим. Музей виллы Джулия

Если и человек, и животное, и растение, и водная стихия мыслятся единой природной материей, то нет никакой разницы между формами, которые принимает то или иное существо. В архаических мифах человек с легкостью превращается в серого волка, оборачивается сизой птицей, течет быстрой речкой, не меняя своей единой со всем миром сущности.

Одним из важнейших принципов этой архаической мифологии является господство в мире несоразмерности, беспорядочности, дисгармонии, доходящей до ужаса, принцип, не предусматривающий никакой определенной формы для порождений природы. Это станет понятным, если учесть, что в период собирательства и охоты, когда человек, пользуясь готовым продуктом, проявляет себя достаточно пассивно, природная жизнь воспринимается им как смутное, нерасчлененное, беспорядочное течение явлений, без твердо очерченных образов и границ, когда человек не может себе представить жизненную силу вне того или иного предмета или существа, независимо от ее носителя, как некую вечную сущность. Вот почему каждая частица природы, все ее порождения сменяют друг друга в бесконечном чередовании жизни и смерти, ибо вечна только сама мать-земля, из лона которой все появляется на свет и которая принимает в себя всех уходящих в небытие.