Гребень Клеопатры - [12]

Я надеялась, что у нас все получится. Ханс казался подходящим кандидатом в мужья, а мне так хотелось вырваться из дома. Мы жили в крохотной квартирке: отец, мать я и трое моих братьев, родители много работали и жаловались на нищенскую жизнь.

После свадьбы мы с Хансом переехали в новую квартиру, и я успела поработать несколько месяцев, прежде чем у нас родился первенец. Муж получил должность в строительной фирме, и мы перебрались в Стокгольм. Именно тогда у него начались приступы беспричинной агрессии. «Эльса, поди сюда!», «Эльса, поди туда!». Я превратилась в служанку. Каждый день готовила ужин, а он все время жаловался, что я ни на что не гожусь «ни в кухне, ни в постели». Я убирала дом и следила за садом, делала покупки, стирала и гладила его одежду. А он пил. Все больше и больше. Мне кажется, у него проблемы не только с головой, но и с бутылкой тоже. Я пыталась его остановить. Но он только орал, что это я больная на всю голову и это меня надо запереть в психушке.

Мари слышала, как на кухне зазвенели тарелками. Наступило время обеда. Наверное, постоянные посетители кафе Готфрид и Бэла уже сидят за столиком, они обожали «Фристаден», и Анна часто играла с ними в шахматы. Дама с собачкой, похожей на половую тряпку, наверное, тоже пришла, и замученные учебой подростки… Все как обычно. И никто из них даже не подозревает, что за стеной планируется убийство вполне безобидного шведского пенсионера. Безобидного с точки зрения полиции, потому что он не хватается за нож, а режет только словами, зато по живому. Мари было отлично известно, как это бывает. Эльса заслужила несколько лет счастья. Она заслужила свободу.

Лицо у Эльсы потемнело, но не от злости, а от стыда. На смену страху пришло самоуничижение.

— Мне стыдно. Стыдно за себя и за то, что я всю жизнь угождала этому негодяю. Давно надо было его бросить. Я могла бы работать. Много работать. Я не боюсь тяжелой работы. Могла бы открыть свой ресторан. Нанять таких же несчастных, отчаявшихся женщин, как и я сама. Но я продолжала стирать его рубашки и готовить ему ужин. Мне кажется, он меня загипнотизировал, заставил поверить, что я — полное ничтожество. Только поговорив с Анной, я поняла, что он больной человек и я не должна воспринимать его слова всерьез.

Эльса Карлстен покачала головой.

— Ну почему это случилось со мной? Почему я никогда не давала ему отпор? Да, я тоже задавала себе этот вопрос! Много раз. Но меня с детства приучили ничего не бросать на полпути. «Как постелешь, так и поспишь», — бывало, говорила моя мама, когда я жаловалась ей на мужа. Хорошо еще, что он много работал и часто уезжал в командировки. Я оставалась одна с детьми. Конечно, троих мальчишек растить нелегко. Но я же говорю, я привыкла к тяжелой работе. Потом он возвращался домой и снова требовал моего внимания, орал на меня и возмущался. И мне казалось, что он прав: я ни на что не способна, я плохая хозяйка, мне нельзя поручить «настоящую работу». Я понимаю, почему сыновья презирают меня. Я была слабой.

Эльса начала раскачиваться на стуле. На смену решимости снова пришел страх.

— Не знаю, как я выдерживала это последние годы. Когда он вышел на пенсию, моя жизнь превратилась в ад. Вы не представляете, каково это — ложиться вечером в супружескую постель после его издевательств. Я сказала Анне, что никто не может решить мои проблемы… но, придя домой, поняла, что если немедленно ничего не предприму, то могу хоть сейчас ложиться в гроб: мне уже все равно, жива я или мертва. Твой голос, Анна, разбудил во мне ту смелую девчонку, какой я была когда-то. И она прошептала, что с таким же успехом я могу планировать и его похороны.

Мари наклонилась вперед.

— Вы сказали, что знаете… как действовать, — проговорила она осторожно, как всегда, когда отговаривала клиентов от неудачных бизнес-проектов.

— Вы, наверное, думаете, что я схожу с ума. Старая безумная тетка. Все обстоит не совсем так, как вам кажется. Мой отец был аптекарем, и у меня остались много разных пузырьков, которые я храню на чердаке. О них никто не знает: только я одна поднимаюсь на чердак за елочными игрушками или за каким-нибудь старым барахлом. Мой муж всегда принимает на ночь снотворное. Но это не мешает ему просыпаться и ходить в туалет по сто раз за ночь. Причем он каждый раз заставляет меня вставать. Можно просто увеличить дозу снотворного. Это будет быстрая и безболезненная смерть. Ему не придется страдать. Я же не садистка, в отличие от него.

Мари боялась посмотреть на друзей. План отравления пенсионера казался чудовищным, хотя ей тоже было жаль отчаявшуюся женщину. Она ждала, что скажут остальные, но все хранили молчание.

— Я вам сочувствую, Эльса, — не выдержала она. — И хочу заверить от лица всех нас: то, что вы рассказали, не выйдет за пределы этой комнаты. Я обещаю, мы попытаемся вам помочь. Но, как вы понимаете, убийство не входит в число предоставляемых нашей фирмой услуг. Ваш рассказ поразил меня, и мне вас безумно жаль. Но нужно думать о последствиях, которые могут оказаться трагическими для нас всех. Может, зайдете к нам через неделю? А мы пока подумаем, как вам помочь. Конечно, если что-то случится, приходите сразу. А еще я посоветовала бы вам навестить младшего сына.