Гражданская поэзия Франции - [32]

Чтобы кусать и рвать друг друга все лютей.

Я жду твоих клыков, ты ждешь моих когтей.

А тот, сияющий на троне, слишком знатен,

Чтобы встревожиться. Наш бой ему приятен.

И если б наша кровь хлестнула в три ручья,

Он пурпуром ее назвал бы, хохоча.

Ну что ж, глупец! Валяй! Хвати меня клыками!

По правде говоря, мы будем дураками,

Когда взбесимся и полезем умирать!

Не лучше ли, браток, хозяина сожрать?»

1870

ТЕМ, КОМУ СНИТСЯ МОНАРХИЯ

Я — сын республики и сам себе управа.

Поймите: этого не голосуют права.

Вам надо назубок запомнить, господа:

Не выйдет с Францией ваш фокус никогда.

Еще запомните, что все мы, парижане,

Деремся и блажим Афинам в подражанье;

Что рабских примесей и капли нет в крови

У галлов! Помните, что, как нас ни зови,

Мы дети гренадер и гордых франков внуки.

Мы здесь хозяева! Вот суть моей науки!

Свобода никогда нам не болтала зря.

И эти кулаки, свой правый суд творя,

Сшибали королей, сшибут прислугу быстро.

Наделайте себе префектов и министров,

Послов и прочее! Роднитесь меж собой!

Толстейте, подлецы! Пускай живет любой

В наследственном дворце среди утех и шуток.

Старайтесь тешить нрав и ублажать желудок

И благоденствуйте, швыряя серебром, —

Пожалуйста! Мы вас за горло не берем.

Грехи отпущены. Народ презренье копит.

Он спину повернул и срока не торопит.

Но нашей вольности не трогать, господа!

Она живет в сердцах. Она во всем тверда.

И знает все дела, ошибки и сужденья

И ждет вас! Эта речь звучит ей в подтвержденье.

Попробуй кто-нибудь, посмей коснуться лишь —

Увидишь сам, куда и как ты полетишь!

Пускай и короли, воришек атаманы,

Набьют широкие атласные карманы

Бюджетом всей страны и хлебом нищих, но

Права народные украсть им не дано.

Республику в карман не запихнете, к счастью!

Два стана: весь народ — и клика вашей масти.

Голосовали мы, — проголосуем впредь.

Прав человеческих и богу не стереть.

Мы — суверен страны. Нам все-таки угодно

Царить, как хочется, и выбирать свободно,

И списки составлять из нужных нам людей.

Мы просим в урны к нам не запускать когтей!

Не сметь мошенничать, пока здесь голосуют!

А кто не слушает, такой гавот станцуют.

Так весело для них взмахнут у нас смычки,

Что десять лет спустя быть им белей муки!

1870

ПОСЛАНИЕ ПРЕЗИДЕНТА ГРАНТА

Народ Америки, свободный властелин,

Твои вершины — Пенн,[27] и Фу´льтон, и Франклин.

Республиканских зорь высокое сиянье,

Ты именем своим прикроешь злодеянье?

Чтоб натравить Берлин солдатский на Париж,

Ты славишь ясный день, но тьме благотворишь

И хочешь превратить свободу в ренегата.

Вот, значит, для чего на палубе фрегата

Когда-то протянул вам руку Лафайет!

Распространяя ночь, вы тушите рассвет.

Одна лишь правда вас одушевляет — сила.

Сверкающим мечом она вас ослепила.

И был ошибкою труд двадцати веков,

И вся история — работа червяков,

И молодой народ стал себялюбцем лютым.

Нет бесконечности, нет связи с абсолютом.

Кто палку взял, тот прав, он вам необходим.

Свобода, право, долг рассеялись, как дым.

И будущего нет, и обезглавлен разум,

И мудрость не зовет своим благим приказом.

Книг не писал Вольтер, законов не дал бог, —

Раз прусский офицер кладет на стол сапог!

А ты, чья виселица высится во мраке,

У грани двух миров, в их разъяренной драке,

Джон Браун,[28] ты, чья кровь уроком нам была,

Ты, гневный мученик, ты, страстотерпец зла,

Восстань, задушенный, из темноты могильной

И отхлещи в лицо своей веревкой мыльной

Того, по чьей вине историк скажет так:

— Свобода Франции с отрядом братских шпаг

На помощь к вам пришла в далекую годину.

Затем Америка ей нож воткнула в спину. —

Пускай любой дикарь пустынных берегов,

Гурон, скальпирующий собственных врагов,

Кровавого вождя германцев почитает.

Что ж, краснокожий прав, он сам о том мечтает

И на свирепый бой глядит во все глаза:

Деревьям нравятся дремучие леса.

Но если человек был воплощеньем права

И героическая колумбийцев слава

Не меркла в памяти Европы целый век;

И если ползает свободный человек

Пред грязным призраком минувшего на брюхе,

И нагло раздает парижской славе плюхи,

И, императору открыв свою страну,

Он наводнил во всю длину и ширину

Ее тиранами, предательством и ложью,

И изнасиловал ее на гнусном ложе,

И видит целый мир, как в беге колесниц

Пред кесарем его страна простерлась ниц, —

Пускай же сдвинутся великие надгробья,

И кости затрещат во тьме, в земной утробе,

И павшие борцы подавят тяжкий стон,

Костюшко задрожит, Спартак забудет сон,

Воспрянет Джефферсон, и Мэдисон восстанет,

И Джексон руки в ночь ужасную протянет,

И закричит Адамс,[29] и, разучившись спать,

Линкольн почувствует, что он убит опять!

Так возмутись, народ! Восстань грозой мятежной!

Ты знаешь, как тебя люблю я братски нежно,

Но об Америке сегодня слезы лью,

О ней, теряющей былую честь свою,

Чье знамя звездное сияло вашим дедам.

Гнал Вашингтон коня к блистательным победам

И пригоршнями искр осыпал синий шелк

В свидетельство того, что выполнил свой долг.

Взошел его посев, расцвел он нивой звездной.

Я плачу. Кончено. Об этом думать поздно,

Загублен звездный стяг и омрачен навек.

Так будь же проклят тот несчастный человек,

Который замарал ручищею кровавой

Сиянье звездное старинной вашей славы!

1870

ПЕРЕД ЗАКЛЮЧЕНИЕМ МИРА

Когда предпишут нам пруссаки

Свой подлый мир невдалеке,