Гражданская лирика и поэмы - [63]

Шрифт
Интервал

Он ценил на глаз
мощь, удар металла,
и это
         его власть
штаб врага взметала!
Над Мазаем — дым,
взрывы землю рыли.
А враги
             под ним
прятались в могиле.
Он стоял один
и плевал в глаза им.
Он — непобедим.
Он — земли хозяин!..
Но когда в него
впились злые пули —
скорбью огневой
стены полыхнули.
И когда штыки
повернулись в теле —
говорят,
             гудки
заунывно пели.
И когда тот ров
враг сровнял с площадкой
у друзей с голов
ветер сдунул шапки.
И стоял Мазай
в наших долгих думах,
в мыслях и в глазах
партизан угрюмых.
…Видите, сейчас —
смел, в себе уверен —
он стоит у нас
среди клумб
                     на сквере.
Выплавлен в огне,
из металла о́тлит.
И со скамейки мне
виден его облик.
Просто вышел в сад
подышать — жара ведь!
А печь — его краса —
продолжает плавить…
Смотрят новички
на очки под кепкой,
на его зрачки,
на губы крупной лепки.
И в лучах косых
никнут от печали
на фуражках их
молотки с ключами.
Только
           что печаль?
Вам — ворота настежь!
Завтра вас к печам
ставит старший мастер.
В цех!
          С огнем сдружись,
молодое племя!
Здесь не гаснет жизнь,
здесь не молкнет время.
Слышите — гудок?
В кленах вся дорога…
Вот
        и эпилог.
Но жизнь — без эпилога.
И ребята в цех
входят,
              продолжая
ради счастья всех —
труд
          и жизнь
                       Мазая.

ЕЗДА В НЕЗНАЕМОЕ

Поэма (1950)

Поэзия
          — вся!
                    — езда в незнаемое.
Маяковский
1
Политехнический музей.
                                          Киоски.
Трамвай.
              Афиша:
                       «Маяковский».
Закончен вечер.
                       Сто ступенек вниз.
Спускается,
                 затолкан ожидающими.
Углами рта
                  окурок
                               до огня догрыз.
Вперед глядит
                        глазами обжигающими.
В руке записки.
                          Через руку плед.
От двух моторов
                            рвется
                                           время дующее.
В кармане
                    красный паспорт,
и для поездки
                      в будущее
закомпостирован билет.
Маяковский смотрит
                                   в небо предрассветное
карими зрачками
                             из бессонных век.
Наконец встает.
                          Он едет
                                       в кругосветное
путешествие
                       навек.
Входит.
               Вслед за ним —
                                         тюки авиапочты.
Вот сейчас от ног
                              отъедет шар земной.
И уже из дверцы самолета:
                                                — Вот что:
связывайтесь…
                       как-нибудь…
                                               со мной! —
И уехал.
                То ли в Новый,
                                          то ли в Старый Свет.
Писем нет.
                     Десять,
                                 двадцать,
                                               тридцать,
                                                                   сорок лет…
2
А в газетах
                  есть.
Нет-нет,
                и весть:
будто
          где-то подходил к окну,
видели,
            как в рукописях рылся.
Будто
           он в Испании мелькнул.
Роздан был листовками
                                         и скрылся.
Говорил
             один мне
                           волк морской.
Дым из трубки.
                       Поступь моряковская.
— Стали мы в Шанхае.
                                      Ходим…
                                                    Стой!
На афише:
                     «Вечер Маяковского»!
Автор сам,
                    написано,
                                     читает
«Левый марш»,
                           «Поэму о Китае»!
Жалко…
              Снялись с якоря до вечера.
Вечер был… —
                     Я слушал недоверчиво.
Я же знаю,
                        что не может быть.
Вдруг газетка…
                        В ней одна заметка:
«Должен завтра
                             к нам в Кузбасс
                                                       прибыть…»
И верчу я в полночь
                                   ручки радио.
Наконец поймал!
                                Кузбасс.
В многоламповом,
                             гремящем
                                            «Ленинграде» он
затерялся,
                   баснословный бас:
— Тут прежде
                          было голо,
тайга
             и капель спад…
Но вот
              проспектом
                                          горы
прорезал
                     город-сад!..—
Шуршанье слов
                         или знаменный шелк?
То пропадет,
                  то вдруг опять отыскан:
— Товарищи,
                      я к вам
                                     уже пришел,
в коммунистическое
                                       «близко»…—
Но углубился голос
                           в рябь эфира
и разошелся
                  в рифмах
                                 по сердцам,
а я держу журналы
                         из далеких пунктов мира
и в телеграммах
                         шарю по столбцам.
3
Фото!
             Вот он!
Вглядимся ближе!

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.