Гражданская лирика и поэмы - [36]
Бойцы! Смотрю я на ваши веселые лица, горжусь я на вас. Да и как не гордиться, не веселиться, если Харьков снова у нас — родной Украины вторая столица!
А скажу я, ребятушки, так: солдатская жизнь трудна и сурова. Верное слово, факт. И рубаха бойцовская в соль пропотела, да и пуля в скатке дыру провертела, шинель прожгла да мимо прошла. Наглотаешься, брат, и дыма и пыли, да и бинт вокруг головы — землю кровью своей окропили. Но когда враги от нас отступили, но когда мы успех за собой закрепили, да когда приказ получаете вы от товарища Сталина из Москвы, да когда награда вручается части — вот тогда занимается сердце от счастья, что и ты в победе принял участье, что недаром положено столько труда!
Возвращаются Родине города, и душа солдата светла и горда!
Человек душою становится светел, если Маршал его похвалою отметил. И дивизия — вдвое сильней, когда Маршал в приказе скажет о ней. И навеки воины Красной Армии сохраняют в душе слова благодарные. И готовы на подвиги на легендарные. А когда на пути оглянутся войска на дороги, которые пройдены, да услышат салют, который Москва посылает от имени Родины, — и еще клянется боец победить, всю Украину освободить!
Не легко было Харьков взять, можно сказать, не сразу выгнали мы гитлеровскую заразу. Показали бойцы и силу и ум, обходили врага, маневрировали. Подошли и пошли в решительный штурм, и у Гитлера Харьков вырвали. На своих генералов Гитлер кричал, до хрипоты верещал, отступать из города запрещал. «Харьков, мол, отдавать не смейте и держитесь до самой смерти». Ну что ж! Фашистам в смерти мы не отказали, а Харьков взяли!
Дали фашистским головорезам по хребту советским железом!
Немец по радио чушь порол, мол, советскому войску не взять Орел. А чушь-то теперь видна на ладони, — свору германскую к Брянску гоним. Много вернули родине сел, и Орел-то за нами. Вьется над ним советское знамя. И Белгород нами взят — дали фрицам пинка под зад. Подсыпали гаду перца горячего у Карачева. Противник цепляется за рубежи, да лежать ему мертвым во спелой ржи. Дали германцу веника жаркого у города Харькова. Вот лежит он, штыком пропорот, — это месть за разрушенный город. А впереди еще города, дойдем и туда! Погоним фашиста снарядами в спину, освободим Украину! Огнем и штыком свое вернем!
Отступают враги и на нашем участке, села жгут и минируют путь. Только фашисту от мести не ускользнуть, не избежать суровой развязки. Хочет от нас оторваться враг, чтоб после опять окопаться, засесть за речку или овраг. Нет, уж если враги драпанули, — не выпускай подлеца из-под пули, не уставай догонять, пока не достанешь его острием штыка. Умелость и смелость вы показали, дорогу на запад правильно взяли, и впредь полагается так держать! Надо врага разведывать, опережать, преследовать, уничтожать! Вот тебе от Фомы Смыслова эти четыре заветных слова.
Ежели немец бежит, оставляет пункт населенный, чтоб на другие осесть рубежи, он за собой оставляет заслоны, а главные силы строит в колонны. Колонна от нас норовит оторваться, а малыми силами прикрываться. Если, брат, без разведки идти — встретишь такой заслон на пути, можно подумать издали — две али три дивизии. Огонь у заслона плотный, минометный да пулеметный, а фрицев не больше сотни.
Этак можно и мышь принять за волка! Ежели ты проглядишь — там и застрянешь надолго. Не зная числа — навозишься с мышью, а волки-то к новым берлогам вышли. А я полагаю так: только бои начнутся — ты не давай германцу очнуться от наших атак. Пешком, на танке, на машине — разведывай каждый край! В лесу, на дороге, в лощине — из виду врага не теряй. Разведка — наши глаза и уши! Фашиста разведаем и придушим.
Узнаешь, куда врага понесло, разведаешь место, силы, число, — и немец тебя не обманет, заслоном не затуманит. Чем больше про немца знать, тем легче его и гнать!
Дорога вперед не одна, не только на запад с востоку. У нас, брат, маневренная война. Дорожки найдутся и сбоку. Надо на немца и сзади жать, идти за его спиною — колючей железной стеною. Но умей отступающих опережать. Немец-то нас в тылу и не ждет, тянет обозы и батареи, а наши сбоку вышли быстрее, берут врага в переплет. Вот тут разворачивайся, ребята! Живым германца не отпусти. Коси треклятого из автомата, отрезывай немцу дороги-пути. Орлы-автоматчики, не подкачайте, огнем автомата с врагом кончайте! Сейте страх в немецких тылах!
Немцу нельзя давать покоя. Время сейчас такое, — дорог каждый час, Гитлер подбрасывает запас, хочет, подлец, застопорить нас. С места на место шлет батальоны, вводит маршевые колонны, собирает обозный сброд, чтобы нас не пускать вперед. Путь наступленья для нас не гладкий — немец отходит не без оглядки. Враг не растает сам собой — надо ему навязывать бой, наступая — уставу следовать, неотступно врага преследовать. Заходить ему во все промежутки, не давать ему отдыха круглые сутки, чтобы фриц не мог и соснуть, чтобы хлеба не поспевал куснуть, чтоб не мог и под куст присесть по нужде, чтоб покоя себе не нашел нигде, чтоб везде догоняла гада пуля русского автомата, чтобы рвала его граната, пришибал осколок снаряда. Во как надо! На запад — пушки, на запад — винтовки, преследуй захватчиков без остановки!
В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.
В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.
«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.
«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.
Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.
Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.