Гражданин Винс - [86]

Она кивает.

— А еще руку мне сломал.

— Мне жаль. Он просто зверь. Примите мои извинения.

— А это Клэй. Мой почтальон.

Андж пожимает ему руку.

— А дантиста своего ты заодно не прихватил, Пончик?

Винс улыбается.

— Одна просьба, Андж… эти деньги у Рея… они не его. Они мои. Я хотел купить на них дом и, если…

Андж поднимает руку.

— Да ладно, Пончик. Ты знаешь, тут я бессилен. Теперь это бабки Джона.

Андж снова оглядывает стоянку, всматриваясь в шоссе позади и улицы, ведущие в центр города: трущобы из бурого камня, несколько высоких офисных зданий, все в окружении пологих холмов. Как будто город начали строить, а потом бросили. Неспешно тянутся машины по улицам окраин. Перед рестораном фонарь легко покачивается на ветру.

— Так это он и есть? Тот городишко, куда тебе так не терпелось вернуться?

— Да, — отвечает Винс. — Я здесь живу.

— Я себе его не так представлял. Он меньше… не знаю даже. — Андж пожимает плечами. — Просто меньше.

Он оглядывается на свою машину, потом снова смотрит на Винса.

— Но уверен, здесь хорошо.

— Ну и… мы в расчете, Джон и я? — спрашивает Винс.

— Да. — Андж поддергивает поблескивающие слаксы и хочет сказать что-то очень глубокомысленное. Наконец указывает толстым пальцем на Винса. — Ну, бывай.

Он идет через стоянку к машине. Ветер дергает его за полу пальто. Он открывает заднюю дверцу и садится.

Они смотрят вслед отъезжающей машине. Минуту тишину нарушает только шум деревьев на ветру.

— Так чего, мне машины не видать, как своих ушей, да, Винс?

Винс даже не поворачивается к Клэю.

— Не видать.

Полдня они лежат на диване — Винс смотрит в потолок, Бет прижимается к его груди. Кеньон в подгузнике, толстовке и в тапочках с бубенчиками на носках неуверенно шлепает вокруг журнального столика. То и дело с криком убегает к себе в детскую и каждый раз приносит оттуда какую-нибудь игрушку, чтобы гордо показать Винсу. На этот раз он притащил мягкую лягушку.

— Лягушка, — говорит Винс.

Кеньон смотрит на нее, бросает на пол, бредет в свою комнату и возвращается с заводным паровозом.

— Паровоз, — говорит Винс.

Мальчик роняет его и деловито поворачивается, словно какое-то руководство для малышей подсказывает ему, что именно так следует вести себя в присутствии гостя.

— Футбольный мяч.

Они не обсуждают случившееся, не говорят о том, как Винс убедил Анджа приехать в Спокан и выполнить задание самостоятельно, о том, что скорее всего ожидает Рея. Они не говорят о потерянных деньгах и о доме. И о том, что происходит сейчас — хотя у Винса такое чувство, что она догадывается. Они по очереди спят и следят за Кеньоном, который носится туда-сюда с игрушками, будто проводит свою детскую инвентаризацию. Он останавливается лишь один раз, чтобы потрогать новый беленький гипс Бет. Она сказала врачу в приемном покое «Скорой помощи», что попала в аварию. Ей, кажется, поверили. Потом они с Винсом поехали в банк и отменили заем.

— Вот и ладно, — только и сказала Бет.

Они оставили Ленни в его машине около «Дикса» и анонимно позвонили в полицию из банка.

— Крышка, — говорит Винс.

Выражение лица Кеньона остается неизменным. Он бросает крышку и, шаркая, удаляется к себе.

Винс чувствует Бет — вес ее тела равномерно распределен от его груди до ступней. Ему приятно ощущать, что вся она касается его всего. Он наблюдает за тем, как при каждом вздохе поднимается и опускается ее спина. Он запускает пальцы в ее волосы и целует ее в макушку.

Она трется щекой о его грудь.

— Скажи еще раз.

— Так, — отзывается он. — Я займу денег, мы найдем помещение и откроем ресторан.

— И я буду официанткой.

Его голос затихает до шепота.

— Ты будешь официанткой. А я директором. Назовем его «Корзинка для пикника». И будем подавать еду в таких корзинках. На стенах нарисуем деревья. А вместо столов расстелем на полу одеяла. Будем подавать холодную жареную курицу, бутерброды и большие пироги. И дети будут сновать повсюду, поставим горки и качели… получится как бы парк, но под крышей.

Кеньон приходит с игрушечным мишкой.

— Медведь, — говорит ему Винс.

— И будем жить в доме? — шепчет Бет.

— В большом доме с крыльцом и решеткой для барбекю. Вы с Кеньоном будете дожидаться меня с работы и пить лимонад из высоких стаканов.

Алан Дюпри вздрагивает, хватая чемодан с ленты транспортера.

Фелпс смеется.

— Впервые встречаю полицейского, который поехал в Нью-Йорк и нарвался на ограбление.

Дюпри безропотно отдает чемодан Фелпсу.

— И что же, он напал на тебя, свалился как снег на голову, двинул тебе в глаз и сломал пару ребер?

— Вроде того, — отвечает Дюпри.

— Только не говори, что не погнался за ним.

— Я погнался.

— Он забрал твой бумажник?

— Нет.

— Ну, хорошо хоть так. А то ведь стыдоба какая.

Они выходят через двери белого суперсовременного аэропорта к машине Фелпса. Садясь на сиденье, Дюпри постанывает от боли. Фелпс выезжает со стоянки, поворачивает на автостраду и спускается по холму Сансет к Спокану. За ними солнце пробивается сквозь тучи — еще немного, и закатится за горизонт. Фелпс вводит Дюпри в курс последних происшествий: преподаватель по ремонту дизелей из муниципального колледжа обнаружен в багажнике собственной машины, а сегодня владелец магазина «Стерео» найден заколотым на сиденье собственной машины около «Дикс Драйв-ин». Вместе с Дагом, владельцем фотоателье, убитым на прошлой неделе, получается три трупа за восемь дней.