Гражданин Винс - [44]

— Нет, нет, ничего такого. Просто доставь сообщение.

Чарли сияет, словно выиграл в лотерею.

— И все?

— Серьезное сообщение, — отвечает Майк. — А после этого, думаю, член совета разберется с дочкой. Но это решение только половины твоей проблемы.

— Ты о чем?

— Эмвэдэшники знают фамилию продавца кокса. Они думают, ты договорился с ним и ловишь покупателей в городе, после того как он толкнет им наркоту.

— Что за херовина, Майк! — брызжет слюной Чарли. Потом вытирает лицо и пытается восстановить на нем улыбку. — Я разберусь с этим. И все улажу.

Майк подается вперед.

— Ты должен взять этот срач под контроль, Чарли.

— Возьму, Майк. Возьму. Обещаю. После этого я сделаю паузу… наведу порядок. Только помоги мне с этим делом.

Он кладет руку на стол.

— Ладно уж. — Майк жмет руку Чарли.

Дюпри наблюдает за ними с ужасом и интересом. Откашливается.

— Слушайте, ребята. Я не желаю в этом участвовать. Ваши дела — это ваши дела. Но они не имеют никакого отношения ко мне…

Оба полицейских медленно поворачиваются к Дюпри, словно только что вспомнили о его присутствии. Майк улыбается и похлопывает его по плечу.

— Может, еще винца, Пердюпри?

Две карты взакрытую. Три на флопе. Открывай одну на торне, потом на ривере[23], потому что можно промахнуться. В «Техасском холдеме»[24] есть свой порядок и смысл. Игра похожа на дыхание. Даже после трех суток без сна. И вдруг становится неважно, кто ты: Винс, Марти или Джимми Картер… есть только карты, одинаковые у всех, пятьдесят две штуки, четыре масти, слегка скругленные углы, клетчатая рубашка, повсюду одинаковые. И ты вступаешь в игру, словно она способна спасти твою жизнь, что, разумеется, не так.

Винс начинает серьезно, с короля и валета одной масти. Решает сразу забрать весь банк, заявить о своем присутствии. Ставит много. Два человека выходят из игры. Еще две на флопе. И три на торне. Винсу не удается собрать флеш, но приходит еще один король на ривере. Он берет три кона у лысого парня в очках с толстыми линзами. Разговор кипит вокруг него: кому-то парят яйца, кто-то по уши в долгах, у кого-то надзирающий офицер[25] полное дерьмо. Местный жаргон ему знаком, но все же Винс не запоминает подробностей, кто что сказал, чьи яйца, какой ростовщик, какой офицер. И вдруг эта болтовня для него перестает отличаться от разговоров в магазине пончиков или бесед нормальных женщин на улице: школьный родительский комитет и угольный гриль, белье и чековые счета. «Банан, яблоко, клубника».

Винс сбрасывает карты на одном кону, в следующем ставит мало на флопе, снова сбрасывает. Один из игроков пытается разговорить Винса, но он дает краткие ответы. Жил когда-то в Большом городе. Переехал на Западное побережье. Работает управляющим магазина пончиков в штате Вашингтон. Столкнулся со старым приятелем, который сказал, что здесь идет серьезная игра.

Ему пришлось заплатить за вход по две тысячи за себя и Пита. Но Пит, видимо, ушел, не поиграв. А у Винса возникло ощущение, что он застрял здесь с компанией полных ничтожеств, стоящих на самом дне пищевой цепи. И теперь он прикован к первому столу — девять выпивающих ребят, мусолящих сигары и играющих в «Техасский холдем». Если он разбирается в этой игре — по одной ставке за раз, 10 процентов повышение в банк, — то должны быть еще столы с девятью людьми за ними в других комнатах здания, за которыми играют, пока кто-то не выходит из игры, тогда остальные садятся за один стол и ставят уже по десять-пятнадцать штук. И если ему удастся остаться в игре за этим столом, и, возможно, за следующим, у него получится попасть в другие комнаты, за столы, где кошельки потолще, и в конце концов — за стол Джонни-Малыша, где он попытается купить себе свободу.

— Военный?

Винс поднимает взгляд на старика с запавшими щеками.

— Что, простите?

— Да стрижка. Теперь так не стригут уже.

Винс еще не привык к тому, что у него на голове «ежик».

— Нет. Я не военный.

— А я служил в «Нормандии», Омаха-Бич, — доверительно сообщает старик. — За час потерял половину взвода.

Никто не поднимает глаз. Все это уже слышали.

— Пули — это что, морская болезнь куда страшнее. Как мы радовались, когда высадились на берег!

Остальные игроки не обращают на него внимания.

— Никогда не забуду. Я видел, как один парень ушел на дно со всей выкладкой. Ни одного выстрела не сделал. Спрыгнул с корабля и утоп. Под тяжестью.

Винс смотрит в свои карты. У него складывается пара девяток, он блефует так явственно, что в «Берлоге» ему не взять бы и банк в двадцать долларов, не говоря уже о здешних ставках. Винс вытягивает еще одну девятку, и на какое-то мгновение мысль о том, что нужно уладить дела с Джонни-Малышом, становится менее важной, чем то, как идут карты. В следующем кону у него получается валет-пятерка разной масти. При обычных обстоятельствах он пасовал бы, но сейчас нет времени для заумных ходов, поэтому он решает, что пришло время взять банк. Научно доказанный факт: чем выше ставки (а выше здешних он еще не видел), тем легче блефовать и обманывать. На практике так и выходит. Остальные игроки пасуют — к счастью, потому что у него нет комбинации. Потом пасуют еще четверо, ему снова достается банк. Двое остаются в игре. У него туз, дама, четверка. Раздающий открывает девятку и, на ривере, четверку. Парень напротив открывается: туз-девятка. Кто-то присвистывает. Винс показывает карты. Пара дам. Бросает еще один пятицентовик. Двое игроков встают из-за стола. Сломались, и часу не отыграв. Один из них — старик из Омаха-Бич. Он смотрит на Винса, который не знает, что сказать. Он представляет старика солдатом, нагруженным военной выкладкой, тонущим в черной воде.