Гражданин Винс - [12]

Рональду Рейгану не терпится ответить.

«Вы дважды задавали этот вопрос. Полагаю, вам следует хотя бы один раз получить ответ на него. Меня недавно обвинили в том, что я втайне вынашиваю план по ситуации с заложниками… На ваш вопрос трудно ответить, поскольку при сложившихся на текущий момент обстоятельствах никто не хочет говорить ничего, что может так или иначе нечаянно задержать возвращение этих заложников».

Ладно, предположим, Дэвид прав. И это Винса намерен прикончить не кто-то из старой шайки. Может, кто-то из его собственных людей пожелал отхватить кусок побольше или увеличить количество кредиток в каждой партии? Почтальон? Ни в коем случае. Он ничего не знает. Остаются Даг и Ленни. Трудно представить, чтобы у Лена хватило на такое мозгов, а у Дага кишка тонка. Похоже, они оба безобидны. С другой стороны, есть древняя сицилийская поговорка, которую часто вспоминал Колетти: бойся врага улыбающегося.

Президенту Картеру об этом напоминать не надо. «Подобное заявление в высшей степени опасно и агрессивно по характеру, хотя и произносится спокойным голосом». Наверное, эти последние слова: «спокойным голосом» — заставляют Винса выйти из глубокой задумчивости и услышать приглушенный шум, который доносится уже секунд тридцать. На улице урчит мотор машины.

Для определенных групп людей — секретных агентов, преступных сообществ, учениц средней школы — тайные заговоры чудятся в каждом вздохе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что люди Рейгана добрались до конспекта дебатов Джимми Картера и использовали их, чтобы подготовить своего кандидата. Или, возможно, Рейган ведет закулисную игру, чтобы заложники не вернулись до самого конца выборов.

А что делать Винсу, который выглядывает из-за приоткрытой занавески и осматривает комнату в поисках оружия? Какие замыслы роятся вокруг него? Какие потоки злости, алчности и рока? И — что еще важнее — кто сидит в той машине, что тарахтит у его дома?

Винс ползет на четвереньках по покрытой инеем лужайке. Он не узнает машину, «Импалу» начала семидесятых. Он сжимает тонкую свинцовую трубу, холодящую руку. Нашел под раковиной. Трава шуршит под руками и коленками. Винс отползает от машины к соседнему дому, потом двигается за кустами, вылезает точно за багажником и вдыхает выхлопной газ. На бампере наклейка: «Торможу только перед снежным человеком!». Винс делает шаг в сторону, пригибается, перехватывает покрепче кусок трубы и прерывисто вздыхает. Так. Хорошо.

Он подползает к заднему бамперу так, чтобы водитель его не увидел. Хорошо. Пригнуться ниже. Водитель курит, глядя на дом. Винс закрывает глаза, считает до трех, бросается к дверце водителя, открывает ее, вытаскивает парня за волосы и бросает его на траву. Сигарета, посверкивая, летит на лужайку. Парень пытается отползти на спине.

Подросток. Лет восемнадцати. Длинные прямые рыжие волосы и голубая куртка курьера с большой желтой буквой «М».

— Простите! — говорит он, закрывая голову руками.

Винс замахивается, но не бьет его.

— Ты один?

— Да. Господи. Не бейте меня.

— Кто-то велел тебе стоять у моего дома?

— Да. Она сказала ждать здесь.

— Как тебя зовут?

— Эверетт.

— Эверетт, я размозжу тебе голову, если ты не скажешь, кто тебя подослал.

— Ники. Ники сказала ждать у этого дома.

— Кто такая?

— Что?

— Ники. Кто такая эта чертова Ники?

— Пожалуйста, сэр. Не надо. Я уйду.

— Кто такая… Ники?

— Я думал, она ваша дочь, сэр.

И тут Винс видит ее — соседскую девочку. Лет пятнадцати, максимум шестнадцати. Вылезает через окошко подвала в третьем доме от них. Отряхивает траву с джинсов и идет к Винсу и мальчишке, но, увидев Винса с отрезком трубы в руке и своего тайного кавалера на земле, девочка замирает, поворачивается, не меняя выражения лица, и залезает обратно в подвал.

Винс помогает мальчишке встать, и они вместе наблюдают, как девочка забирается в окошко.

«Я служу президентом почти четыре года. Мне приходилось принимать тысячи решений. Я видел свою страну сильной, я видел, как она ощупью шла навстречу кризисам. И мне приходилось разрешать эти кризисы, делая все, что возможно».

Винс стоит в своем темном доме с новой бутылкой пива, в двух шагах от телевизора, смотрит на запавшие глаза Джимми Картера, который произносит заключительную часть речи.

«Мне одному приходилось определять интересы своей страны и степень ее участия. Я делал это сдержанно, осторожно, продуманно».

Иногда просто наваливается усталость. Может быть, какие-то силы хотят выступить против тебя. Может быть, они украли твои конспекты к дебатам, может быть, они даже заключают соглашения с террористами, может быть, в ту секунду, когда ты покинешь свой кабинет, заложники вернутся домой. И опять: может быть. Может быть, ты слишком устал, чтобы идти дальше. Может быть, это и есть поражение, когда в конце… просто сдаешься. Может быть, это не страшнее, чем уснуть.

Да, так и есть, говорит президент. «Эта работа чревата одиночеством. А американскому народу в следующий вторник нужно будет в одиночку принять решение. Те, кто слышат мой голос, должны будут определить будущее этой страны. И, я думаю, следует помнить: один голос может все изменить. Если бы в 1960 году хотя бы один голос на каждом избирательном участке был иным, Джон Кеннеди не стал бы президентом этой страны».