Гражданин Уральской Республики - [9]

Не понятно, подал следователь какой-то сигнал, или просто комната прослушивалась, но когда он открыл дверь, тот самый Бобер с дорожкой на виске, который нашел пистолет, уже поджидал. Пихнув Костю Калашником, он с посвистыванием повел Муконина вдоль длинного коридора. Камера оказалась где-то посередине. Лязгнул засов, ствол автомата подтолкнул в спину, и все. Костя остался один.

Обстановка была классической. Деревянная лежанка с подушкой без наволочки, простенький табурет в углу, бетонные стены, бетонный пол, маленькое зарешеченное окно на самом верху.

Костя сел на кушетку, поглядел в окно. Там было лишь серое небо.

Как быстро все изменилось. Разве еще вчера мог он предположить, что сегодня окажется здесь, в этой тесной камере?

Ему вдруг вспомнилось, как лет двадцать тому с хвостиком, будучи первокурсником военной академии, он сидел на гауптвахте. Там была почти такая же камера, холодная и пугающая, и твердая лежанка продавливала до костей. Но за клетчатым окном пел солнечный май, и Костю грела мысль о том, что рано или поздно он выйдет отсюда, и снова побежит в самоволку, к страстной кассирше с серыми, как январское небо, глазами, с родинкой на левой груди, повыше соска, а летом, пресытившись ею, не попрощавшись, он поедет домой в отпуск. То было словно совсем в другой жизни, в другой стране, в ином мире. А теперь мир перевернулся, и время будто остановилось, и жизнь превратилась в один ужасный похмельный сон.

Костя вытащил мобильник, поглядел на экран. Связь по-прежнему отсутствовала.

Итак, они пригрозили мне расстрелом без суда и следствия. Если я не соглашусь действовать по их правилам. Неужели вправду подумали, что так меня можно взять на понт? Впрочем, если часть руководства республики уже проституирует, то подобные заявления похожи на серьезную угрозу. Но, вернее всего, расчет идет на то, что я соглашаюсь, а затем бегу «докладываться своим», а дальше — посмотреть на нашу игру. Что ж, ставки сделаны, господа. Стоит помяться немного для вида и затем дать согласие сотрудничать. Заодно у нас появится возможность вывести оборотней на чистую воду. А также выяснить, кто держит нити, которые приводят в движение этих кукол. Некий дядя, говорящий на ломаном русском, — он бы многое отдал, чтобы добраться до нюансов изготовления Минипы.

Минипа, до чего странное название придумали ученые. Сокращение от «Минин и Пожарский», — памятник, от которого в Москве осталось пустое место. В далеком прошлом, в смутное время, Минин и Пожарский возглавили сопротивление против самозванцев и возродили Россию. Ныне Минипа, недоделанная мина грядущей нановойны, предназначалась для удержания Уральской республики наплаву. А если повезет, то и для воссоздания России. И он, Константин, прикрываясь должностью в правительстве, непосредственно участвовал в этом секретном проекте.

Только вот кто же меня выдал, вновь спросил себя Костя? Где этот чертов канал утечки? Муконин мысленно выстроил цепочку знающих. Во-первых, сам и. о. президента, это он тайно финансирует проект, пусть даже с помощью станка, печатающего боны, черт с ним, гиперинфляция давно повисла над всеми нами. Итак, он конечно отпадает. Во-вторых, генерал Калинов. Тут тоже сомнений быть не должно. Этого человека Костя знал лично. Третье звено — сам Муконин, — в счет не берется. Далее Ганя, нештатный бухгалтер. Тут уж и подавно. Единственный приятель, многолетнее знакомство, ознаменованное не только общими делами, но и чем-то большим. Можно сказать, друзья. В смысле, попить пива, занять денег. Хотя и друзья могут оказаться перевертышами. Но Ганя — не тот случай. Следующим членом этой змейки идет Глеб, руководитель группы. И, собственно, сама группа численностью в семь человек. Получается, прокол должен быть где-то в этой части. Н-да. Но тогда зачем тормошить агента Чрезвычайного правительства? Не проще ли напрямую и выкачивать из ученых? Выходит, и это звено отпадает? Неужели все-таки генерал? Костя отогнал дурную мысль. И потом, коли бы генерал или Ганя, опять же — зачем наводить на Костю? Отчего бы самому не слить все секреты? Нет, чушь какая-то.

Тяжело вздохнув, он лег на доски, вытянул ноги в ботинках. Повернулся на бок, потом на другой. Кости неумолимо заныли. Он сел, прислонился к стене. Спина стала одним холодным облаком. Тогда он встал, прошелся по камере, опять сел и сгорбился. В желудке засосало. С новой силой захотелось поесть. Он представил ту колбасу из холодильника, чуть скрюченную нежно коричневую сардельку, косо обрезанную на одном конце и чуть приплюснутую на другом, с ненавязчивой липкостью бугристой корочки, с коварным запахом копчености. Запах этот перерос в аромат сборной солянки. Когда-то жизнь текла обычным чередом, он служил в штабе, и раз в неделю в офицерской столовой подавали солянку сборную. «Вам что положить, майонез или сметану?» — звонким хохляцким голосом спрашивала дородная повариха из гражданских.

Костя прокряхтел. Уперся руками в лежанку и покачал корпусом. Надо было как-то избавиться от этих коварных помыслов. Он намеренно представил противную пену на прокисшем супе и резкий запах простоявшего на жаре борща. Помогло, но ненадолго. Отвратительная пена трансформировалась в многочисленные пузырьки кипящего молока.