Гражданин двух планет - [35]

«Этих твоих воинов — да, ибо они остались верны тебе и ждут смерти, как награды, — ответил Эрнон. — Пусть уходят вместе с остатками твоей армии. Но они, несомненно, погибнут, если я не спасу их. Имея силу, я использую ее милосердно. Обещаю, что никто из них не сгинет в пути, не пострадает от болезней, никто не станет мучиться от голода и жажды, хотя во все время у них не будет никакой еды. Они не собьются с дороги. Вокруг них будут рыскать дикие звери, но, хотя у твоих воинов не останется оружия, ни одно животное не нанесет им вреда, ибо дух Иеговы отныне пребудет с ними и станет их прибежищем и защитником. Бог сделает даже более того — Он войдет в их души так, что твои воины станут пророками Его. Они возвысят свой народ, прославят его на века, ибо положат начало расе образованных людей и астрологов, узнающих о Боге по Его творениям небесным.

Однако, шесть тысяч лет спустя настанет день, когда люди Халдеи снова попытаются победить мой народ, и снова, как и сегодня, их уделом будет поражение. Но ты, задолго до этой повторной попытки, уже будешь почивать у отцов твоих из второй жизни, невредим в Имени[27], которым я творю. Ты назвал невинными этих женщин, что по своей воле пришли во всем высокомерии силы, дабы видеть, как будут убивать мой народ. Невинные… Разве они явились не для того, чтобы увидеть разграбление моих городов и попировать среди страданий наших людей? Невинные… Нет, это не так! Почему я должен оставить с тобой этих жен и дев? Не бывать тому! Я сказал. И сам ты не уйдешь, никогда не уйдешь с этой земли. Я посажу тебя в темницу, у которой нет ни прутьев, ни решеток, ни стен, однако ты никогда не сможешь бежать из нее».

«Ты хочешь сказать, что все мы умрем, зо Рей?» — спросил мой отец тихим, печальным голосом.

«Нет, вождь, я не предам вас смерти. Нельзя делать это без крайней необходимости. Я только сказал, что ты не сможешь покинуть Суэрн, хотя тебе не будут мешать ни стены, ни прутья и ни один человек не станет следить за тобой или стеречь тебя».

Это были последние слова, что я услышала от человека, который — один разгромил нашу огромную армию. Вряд ли я смогу передать вам всю горечь расставания тех, кому надлежало уйти, с теми, кто вынужден был остаться. Но таковы превратности войны — слабый должен повиноваться сильному. Я всегда гордилась нашей мощью и не думала о тех, кто страдал от нее. Сила, сила! Знаете, я даже почувствовала какое-то мрачное удовлетворение, видя, как эта сила — мой истинный бог — произвела столь быстрое разрушение.

После этого признания принцесса погрузилась в картины прошлого, видимо, совершенно забыв об окружающих. Она сидела, стиснув руки, устремив взор куда-то вдаль, и по ее прекрасному лицу было видно, что мысли ее витают сейчас далеко отсюда.

Как и посейдонцы, люди сегодня тоже назвали бы принцессу Лоликс женщиной поистине царственной внешности и яркой личностью. Кстати, она очень походила на твоих светловолосых дев, Америка. Но только внешне, характером же, в отличие от них, была подобна жестокой, безжалостной львице, которой всегда сопутствовал успех. По крайней мере, в то время, когда я увидел ее впервые. Тогда трудно было и представить, что Лоликс сможет измениться и воплотит в себе лучшие женские добродетели. Некоторые виды роз, пока они еще в бутонах, кажется, сплошь состоят из одних шипов. Но каким же чудом красоты становятся они, когда, наконец, открывают свои сердца солнцу и росе!

Мне пришло в голову, что принц Менакс до сего времени не слышал столь подробного рассказа, так как по каким-то причинам ждал случая, чтобы послушать его вместе со мной. И сейчас, когда эта девушка так честно и безжалостно обнажила свой характер, он был почему-то слегка обескуражен. Несколько мгновений астик молчал, потом спросил:

— Принцесса, верно ли я понял, что его Величество император Сузрна не сделал с тобой и твоими спутницами того, чего ты, воспитанная в обычаях своего народа, ожидала, — не отдал вас во власть вожделению и похоти мужчин?

— Да. Не скрою, что была крайне удивлена, когда Рей Эрнон не сделал этого. Я не имела бы права жаловаться, ибо таковы превратности войны. Но он заявил, что никто из суэрнианцев не воспользуется нами, и, видимо, чтобы этого не случилось, отправил нас в другую страну. Скажи, не совершат ли это с нами здесь?

— Никогда! — заверил Менакс, и его губы даже сжались от негодования при столь безосновательном предположении. — Наше правительство будет опекать вас до тех пор, пока граждане Посейдонии не изберут вас в жены. У некоторых представителей нашего народа весьма странные вкусы.

— В твоих словах опять слышен сарказм, астик, — заметила салдийка.

Принц слегка приподнял брови и, не удостоив вниманием ее реплику, сказал, что женщинам из Салдии не будет разрешено когда-либо вернуться домой, потому что…

— Домой? Никогда! — резко прервала его Лоликс. — У меня нет и больше не будет желания увидеть эту страну. Отныне Посейдония — мой дом.

— Как хочешь, — сказал Менакс. — Ты очень странная девушка, коли из любви к силе отрекаешься от своих богов, дома и родины. А что же остальные твои подруги по несчастью? Они такие же, как ты? Тоже уже забыли все родное?