Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма - [50]

10

На той стороне галереи осветилось окно, желтый отблеск упал на лицо Ирены. Она чуть шевельнулась, улыбнулась смущенно и подала руку.

— Я жду тебя, Франтишек. Ондра, наверное, заедет за мной. Понимаешь… я никак не могла усидеть одна в квартире… Ты удивлен?

Он попытался скрыть удивление веселой репликой.

— Нет, не удивлен, я слишком хорошо тебя знаю. Изо всех возможностей ты всегда выбираешь самую необычную. Ну, заходи!

Он растерянно открыл комнату, прошел вперед и молча зажег настольную лампу, пользуясь паузой, чтобы оправиться от удивления.

— Не смотри, прошу тебя, вокруг, я сегодня не убирал! Сама знаешь, мужское хозяйство!

Он суетился, стараясь как-нибудь, навести порядок, сунул смятую пижаму в диван, прикрыл скрипучую дверь шкафа. Потом зажег в печке старые бумаги и поставил на плитку кастрюльку с водой.

— Холодно, как в кутузке, — сказал он, потирая руки.

Каким привычным движением она села на свое всегдашнее место на диване! Словно еще вчера сидела тут… Ее тонкие, нервные пальцы прошлись по грубой мебельной ткани, она наклонила голову, и две пряди светлых волос упали на задумчивое лицо. Она чем-то расстроена.

— Давно я не была здесь!

— Пожалуй, целую вечность, — усмехнулся он и сел напротив.

— Почему ты так говоришь?

— А тебе так не кажется?

Она отвела глаза и оглядела комнату. Пестрая диванная подушка, фарфоровый слоник на ночном столике и пятнышко на стене… Такое знакомое! Похоже на заячью голову, верно? Как давно это было! У того стула, что куплен у старьевщика, отваливается ножка. Видно ли еще днем из окна черного человека на крыше, измазанного сажей, — трубочиста, которым пугают всех малышей? Эй, трубочист, тронь меня на счастье![18]

Ирена обвела взглядом знакомый мирок. Она была растрогана и старалась подавить в себе это чувство. Взгляд ее задержался на темном контуре пианино.

— С каких пор у тебя это?

Брих сплел пальцы.

— С некоего дня…

— Так… — прошептала Ирена и знакомым жестом отбросила со лба волосы.

Молчание громоздилось вокруг них, многозначительное, ненужное молчание, гнетущее бременем воспоминаний. Скорее бы снова заговорить, — прервать это молчание болтовней, дружеским поддразниванием и ворчливой обороной, за которыми последует отрезвляющий смех. Сколько сил им в свое время стоило наладить отношения, чтобы можно было спокойно дышать, спокойно глядеть в глаза друг другу. Обычно помогало присутствие кого-нибудь третьего или нескольких людей; Брих и Ирена старались не оставаться наедине, оба подсознательно опасались пауз, недосказанных фраз, близких к скрытому упреку, звучавших ненужной горечью.

Ирена решительно встала, открыла пыльную крышку пианино и прошлась по клавишам. Быстрые тихие аккорды разнеслись по комнате, чужие и нестерпимо фальшивые: пианино было сильно расстроено. Ирена засмеялась и энергичнее ударила по клавишам. Плач потревоженного младенца в соседней комнате заставил ее остановиться.

— У соседей родился мальчик, — коротко объяснил Брих.

Ирене стало неловко, и она попыталась скрыть это вопросом:

— У Патеры?

— У тебя хорошая память, — засмеялся он и встал. — Как видишь, девочка, у меня все по-старому. Печка все так же дымит, в приемнике надо заменить выходную лампу, а диск патефона по-прежнему приходится раскручивать пальцем. Я техническая бездарность. Ничто не изменилось в этой дыре и…

Ирена торопливо вернулась на диван. Она повернулась к Бриху, с лица ее вдруг исчезла улыбка.

— Ты тоже не изменился? — прервала она его на полуслове.

Он бросил на нее беспокойный взгляд и попытался улыбнуться.

— Я? Может быть… После полезного воспитания чувств с твоей помощью я раскрыл глаза, вскачь окончил факультет, получил звание доктора прав, потом поступил на службу, снова глотаю знания, как прилежный ученик, и сейчас ты видишь перед собой человека with a great expectation, как сказал старик Диккенс, человека с большими надеждами. К сожалению, он все ждет, пока сбудутся эти надежды, и, судя по нынешней обстановке, долго еще будет ждать. Но он не хнычет. А сегодня…

— А сегодня тут снова сижу я, — прервала она.

— Да! — быстро сказал он и сел напротив. Стул под ним угрожающе закачался. — Что поделаешь! Остается только дружески сказать: добро пожаловать! Чай скоро закипит, надеюсь, ты до тех пор не закоченеешь. Итак, добро пожаловать, хоть я и не знаю, какой ветер занес тебя сюда… в мою берлогу.

— Наверное, потребность выбирать самый необычный путь, как ты сказал.

— Ладно.

— Я поступила неправильно?

— Нет, — голос его был нетверд. — Конечно, с одним условием…

— Я его знаю, Франтишек.

Опять молчание. Кастрюлька с водой запрыгала на плитке и дала Бриху желанную возможность встать и скрыть смущение. Он заварил чай, единственным достоинством которого была его температура. Они молча пили этот чай, словно это было занятие, требовавшее максимального внимания. Ирена поставила чашку на ночной столик и расстегнула пальто, ей, видимо, стало теплее. Брих чувствовал на себе ее напряженный взгляд и упорно уклонялся от него, понимая, что рискованный разговор близок. Мысли обоих упорно стекались в одно русло.

Брих хотел заговорить, но она опередила его.