Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам кавказских гор - [11]

Кодор в этом месте уже. Несется еще стремительней. Белая пена, брызги, гул сдвигаемых по дну камней делают его похожим на водопад.

Солнце стоит прямо над долиной, и река между темных сжатых гор блестит так ярко, что больно смотреть на нее. Нет больше широких, открытых далей. Точно сторожевые замки стоят серые неприветливые скалы на берегу злой, седой реки и заслоняют собой все — и мягкую линию гор и ясное, открытое небо.

Рис. Кукурузовая мельница в лесу

В одном из самых узких мест проложен мост. Эти мосты через горные реки буквально висят в воздухе. Их делают турки для перевозки дранки на вьюченных лошадях. Укрепить их в реке, разумеется, нет никакой возможности, и мост держится двумя своими концами. Когда идешь по нему, он ходит ходуном, скрипит и качается как качели, и если бы волны могли захлестнуть его, они снесли бы весь мост, как щепку! На полпути о. Иван говорит:

— Сейчас будет хорошая поляна, — можно чайник скипятить, поесть и отдохнуть, как следует.

— Да, я устал; без отдыха, пожалуй, не дойду.

— Ничего нет удивительного, — говорит о. Иван свою любимую «ободряющую» фразу, — я и то усталость чувствую. Скорей удивляться бы надо, если не устали.

Мы выходим на великолепный зеленый луг. Совсем как в наших северных лесах, где-нибудь за Окой. Только вместо дубов на лугу стоит несколько громадных деревьев грецких орехов.

Выбираем одно такое дерево подальше от дороги. Складываем сумки. Натаскиваем камней, — быстро получается целая столовая: стулья, стол, буфет, а в нескольких шагах и кухня.

— Мы быстро идем, совсем по-пустынному, — говорит о. Иван, — можно отдохнуть больше часа.

— Мне бы хотелось сегодня же подняться на гору и ночевать у кого-нибудь из пустынников.

— Успеем вполне. Пойдем прямо к о. Никифору. Это опытный старец. Под его руководством я полагал начало своей пустыннической жизни. Недалеко от него келья другого пустынника, о. Герасима. В ней ночевать удобнее: просторная, чистая келья. А самого о. Герасима сейчас нет. Он строится на другом месте, — уходить отсюда хочет.

— Куда?

— Думает где-нибудь ближе к монастырю жить.

— Это зачем?

— Чтобы с поселенцами дела не иметь.

— Разве не все равно, к поселенцам или к монахам обращаться.

— Нет, тут особая причина… На него женский пол производит слишком резкое впечатление… А здесь у поселенцев приходится видеть женщин. Он долго колебался. Хорошее место у него, уходить не хотелось. Теперь решил окончательно. Совсем не могу, — говорит, — здесь. Строится на горах за Новым Афоном. Конечно, не у всякого так: одному одна страсть дается, другому — другая…

Рис. Мост

— А по-моему, — прибавил он, подумав, — женского пола в монастыре даже больше. Со всей России приезжают… Да… всякому свое… такая уж особая страсть ему дана… Только, что он хорошо себя держит… в борении… Слава Тебе, Господи… Вот уйдет о. Герасим, — я, может быть, в его келью перейду… Тоже не решусь никак… Боюсь ошибиться…

— Что так, разве у вас плохо?

— Далеко живу! Дальше всех — на самом хребте… Не знаю, хорошо ли так… У о. Герасима рядом о. Никифор, опытный, духовной жизни старец. Может быть, для начала лучше так… И о. Никифор уговаривает…

— Вы разве недавно в пустыне живете?

— Не очень давно, лет десять… Одному, без старца, трудно пока…

— Почему же переходить сомневаетесь?

— Боюсь ошибиться, — повторил о. Иван.

— В чем может быть ошибка?

— Как в чем? У нас опытные старцы учат, что никогда без крайней нужды переходить не надо. Часто бывает так: выберет пустынник место, поставит келью, проживет год-два, и вот начинает ему казаться, что дело у него плохо ладится, потому что местность плохая. «Вот кабы там, — думает, — на той бы горе келью поставить, совсем бы другое было». Это самое первое искушение на пути. Иной по неопытности поддастся, уйдет… Ну, и не жилец после этого в пустыне! Все ему будет казаться, что не на том месте живет. То на одну гору, то на другую потянет, пока не замотает в конец… Вот я и боюсь уходить из своей кельи, не ошибиться бы, думаю…

Мы давно уже кончили с о. Иваном и есть и пить. Но подыматься не хочется. Так хорошо лежать под деревом. Буграстые корни кажутся удобней всякой подушки, а густая листва закрывает мягкою тенью лучше всякого одеяла. И тело так приятно болит от усталости, и нагретая, влажная от дождей трава пахнет медом.

— Пора идти, — говорю я, не двигаясь.

— Пора идти, — улыбается о. Иван.

Лежим еще некоторое время молча, в полудремоте…

— А все-таки надо идти!

После отдыха первое время усталость еще чувствительнее. Но пока мы собираем вещи, спина начинает разгибаться свободней и ноги понемногу приходят в себя!

Снова отправляемся в путь. Дорога все такая же, крутых подъемов нет, но горы кругом становятся все выше. На вершинах появляются бурые лысины и даже узкие полоски нерастаявшего снега. Недалеко от Аджар мы переходим реку еще более бурную и стремительную, чем Кодор. Должно быть, за свой снежно-белый цвет она называется река Зима. Кодор поражает силой, размахом, а река Зима какой-то бешеной яростью. Положительно не можешь отделаться от впечатления, что перед тобой не река, а какое-то злобное и страшное живое существо.