Грайлок - мир грехов - [4]

Наконец коридор сделался извилистым и узким, а монолитная стена справа сменилась каменной кладкой - они шли вдоль внутренних покоев императорского дворца. Стало теплее - можно подумать, здесь меньше грешат, и Солнце оделяет теплом придворных щедрей, чем горожан внизу, под Текейской скалой. Хотя скорей это ощущается жар, исходящий от кухонного дымохода. Должно быть, подземный ход огибает вырубленную в скале трубу.

Старик остановился и, посторонившись, чтобы Вентайн смог протиснуться мимо него в узком коридоре, поклонился, хрустнули суставы.

- Ваше величество…

Император кивнул. Здесь он уже помнил, как найти проход. Пошарил растопыренной ладонью по сухим теплым камням, нащупал выступ и вдавил - участок стены с тихим скрежетом повернулся на шарнире, открывая темный проход. Старик ждал со своей лампой, чтобы Вентайну было легче отыскать выход из этого коридорчика - там недалеко, восемь шагов, Вентайн считал. По какой-то дурной стариковской прихоти проводник считал, что не имеет права входить на территорию дворца, частью каковой он считал этот коридорчик. Император, придерживаясь рукой за стену, прошел злополучные восемь шагов и поискал рычаг. Тихий срежет - и в коридоре стало светлее. Сквозь драпировку, которой была завешана тайная дверь в спальне Вентайна, проникал свет нескольких свечей.

Убедившись, что юный император благополучно открыл проход в спальню, старик пустил в ход поворотное устройство и запер коридор со своей стороны. Теперь он побредет восвояси, и обратный путь займет у него вдвое больше времени, старик будет сопеть, откашливаться, жаловаться камням стен на ревматизм и одышку, теперь ему не придется изображать бодрость, чтоб не задерживался высокий спутник - но Вентайн об этом не думал, ему не было дела до старческой немощи. Он привык к мысли, что императору служат, не считаясь с собственными бедами и нуждами.

Вентайн осторожно отогнул край гобелена и глянул в комнату. Его шут, поджидавший господина в спальне, разумеется, слышал скрежет каменной двери, но не стал подниматься из-за стола. Ограничился тем, что, так и не обернувшись, махнул рукой:

- Входи-входи, братец, ты мне вовсе не помешал.

Выходки шута иногда раздражали Вентайна, иногда веселили. Сейчас ему попросту было не до того, чтобы забавляться либо сердиться.

- Что здесь было? Красные появлялись?

- Четырежды.

- И я?

- Ты сидел за столом, вот как я сижу теперь, и читал завтрашнюю речь. Она довольна длинная, и заучить ее - немалый труд! А знаешь, тебе в самом деле пришлось попотеть над некоторыми оборотами. Например, вот это место: "Мой возлюбленный народ…"

- Мне плевать на народ.

- Именно это я и имел в виду. А ведь завтра тебе предстоит признаться в любви к этому самому народу. Хотя о чем я? Народ - не девушка, его и обмануть не грех. Впрочем, если подумать, с девушками то же самое.

Вентайн прошел мимо разглагольствующего шута, скинул плащ и принялся расстегивать камзол. Каково настоящее имя этого парня, Вентайн не знал, он называл его Тенью, и тому были причины. Большинство придворных обращались к Тени: "Эй, шут!" или "Эй, дурак!", на что Тень обычно напоминал им, что они ошибаются, перед ними вовсе не зеркало. Сам он величал себя "близкий родственник его императорского величества". Кое-кто считал, что отцом Тени и Вентайна являлся один и тот же человек. Когда императрица была на седьмом месяце, тогдашний император подыскал замену жене, временно не способной исполнять супружеские обязанности. Этой заменой оказалась дворцовая служанка, так что Тень родился семью месяцами позже наследника престола. В это свято верил старик, который провел императора подземельями, он приходился Тени прадедом. К словам одряхлевшего лакея никто прислушиваться не стал бы, но у этой версии было и гораздо более веское подтверждение. Настолько веское, что его следовало скрывать.

- Или вот это место, - не унимался шут, - "избегать тропы гибельного греховного холода и держаться путей теплых и честных". Братец, ты собираешься избегать тропы греха? Или преступишь клятву, данную перед всем населением Джагайи? Это ведь тоже грех, нарушение клятвы-то.

- Император не грешит, - Вентайн зевнул. Он устал и хотел спать, сейчас болтовня Тени его не забавляла. - Тропа, которой следует подобный Солнцу - и есть теплая тропа праведности, все остальные греховны. Гаси свечи.

- Да, в этом есть смысл, - признал Тень, задувая огоньки, - Если император нарушает клятвы, так поступать следует всем, ибо он для подданных и есть Солнце. Кто станет исполнять обещанное такому императору - тот и окажется первым грешником. Стало быть, изменять императору-изменнику - это и есть теплая тропа. Надо будет подкинуть такую мысль красным жрецам, пусть сложат новую заповедь. Ручаюсь, им понравится!

Закончил свою тираду шут в темноте. Засыпая, Вентайн слышал, как Тень шуршит одеждой и ворочается на тюфяке, устраиваясь у входа в спальню. Спать на пороге было одной из его многочисленных обязанностей. Если кому-то вздумается прикончить Вентайна во сне, сперва ему придется убить Тень. Впрочем, тот и не надеялся надолго пережить господина - какие бы склоки и интриги ни случались между придворными, они сходились в одном, Тень все ненавидели одинаково.