Гранитный линкор - [9]
Лейтенант старательно наносил на карту расположение частей противника на перешейке Угрюмого.
— Разрешите обратиться? — вскинув к бескозырке руку, спросил Ерохин.
— Разрешаю!—лейтенант поднялся и вытянулся перед матросом.
«Напрасно не привел себя в порядок,— подумал Ерохин, оглядывая лейтенанта, любуясь его опрятностью и образцовой выправкой.— Теперь уже поздно!»
— Старший матрос Ерохин прибыл в распоряжение подполковника Крылова! — четко доложил он.
Острый, царапающий взгляд Юрушкина скользнул по его небрежно одетой фигуре.
— Вы разве матрос-с? — насмешливо покосился он на бескозырку Ерохина.
— Много лет уже матрос! — обиделся Ерохин.— Комендор с крейсера «Грозный».
— Нет, не к-комендор вы, не м-матрос, не солдат и не гражданский... Право, не знаю, кто вы.
— Старший матрос Леонид Петрович Ерохин!— не сдерживаясь, дерзко ответил он.
— На чучело в-вы похожи!
— Это я-то на чучело? — глаза Ерохина округлились.— Да я, товарищ лейтенант, из пекла сюда пожаловал врагов своей Родины бить! — вскипел он.
— П-прекратите пререкания! — повысил голос лейтенант. — Кругом, м-марш! — скомандовал он.— П-приведите себя в порядок, а потом п-придите ко мне!
Ерохину хотелось бросить в бесстрастное лицо лейтенанта что-нибудь грубое, обидное. Но строгий образцовый вид офицера сдержал его. Ерохин вышел из землянки. А через несколько минут он снова стоял перед лейтенантом.
Теперь полушубок Ерохина был застегнут на все пуговицы, могучая фигура аккуратно подтянута, на голове чернела шапка-ушанка.
— По указанию командира полка направляю вас в распоряжение командира первого батальона! — выдерживая прежнюю строгость, сказал лейтенант Юрушкин. И снова внимательно осмотрел матроса.
— Старший м-матрос Ерохин! — начальственно сказал он,—доложите командир-ру первого батальона, что за нарушение формы одежды я наложил на вас взыскание — с-сутки гауптвахты!
— Не ласковым словом, а губой встретили вы меня, дорогой лейтенант! — зло сверкнул глазами Ерохин. — Спасибо!
— Отставить! — холодно сказал Юрушкин. — За г-грубость и нарушение формы — двое с-су-ток ареста!
— Не маловато? — язвительно спросил Ерохин.— Скупой вы! Я ведь уже знаком с трибуналом, был в штрафной, списывался за горячность нрава с нескольких кораблей! Имею дюжину благодарностей от командира корабля и одну — от командующего флотом. А от таких бездушных, как вы, взысканий не учитываю!
— Отставить! — Скулы Юрушкина побагровели.— Т-трое с-суток!
— Есть т-трое с-суток ареста! — с лихостью в точности повторил Ерохин, будто столько ареста ему и надо было. — Разрешите идти?
— Идите!
— Я не все сказал! — Ерохин расстегнул полушубок, и на его груди блеснули два боевых ордена, затем, четко повернувшись, вышел из землянки.
Оставшись один, Юрушкин долго стоял неподвижно, черные щеголеватые усики на его пухлой губе мелко дрожали.
Углов вышел из штаба, энергично вскарабкался на крутой гребень каменистой высотки, по-мальчишески запустил куда-то снежком, ловко перемахнул через широченный ров и стал спускаться к землянкам связистов. Ему хотелось двигаться и даже отплясать камаринскую. Ведь он вновь среди северных скал, среди боевых друзей!.. А главное — шредеровский следопыт обер-лейтенант Гопман только что развязал язык, сообщил о готовящемся наступлении на Угрюмый. Удача!.. Но странно... Чем ближе подходил Николай Углов к землянкам связистов, тем учащеннее билось его сердце.
Заскрипел снег. Кто-то несмело шел навстречу. Николай не поверил глазам, на секунду зажмурился: впереди показалась знакомая фигура.
— Товарищ капитан! — голос Лены чуть дрогнул. — Разрешите обратиться?
Вместо ответа Углов протянул девушке руку. Она пожала ее.
— Простите, я еще засветло видела, как вы пошли к начальнику штаба... И все время караулила вас...
— Чем могу служить, товарищ матрос? — не выпуская горячей руки Лены, тихо спросил капитан.
— Жду, куда зачислят... Меня здесь никто не знает. А вы, товарищ капитан, чуточку знаете. Прошу, помогите мне... Я... спортсменка, радистка, не смотрите, что я такая хрупкая... Хочу в настоящее дело!
— В бой?
— Да!
Углов помолчал минуту, потом взял девушку под руку, слегка прижал ее к себе, и они пошли легко и быстро. Шли молча, не создавая куда. Обоим было хорошо. Над ними склонилось северное небо, похожее на бескрайний голубоватый луг; звезды, как весенние колокольчики: дотронешься — зазвенят.
Где-то близко разорвался снаряд, за ним другой. Над Гранитным взвились ракеты.
Лена невольно задрожала и прижалась к капитану. Углов, казалось, не слышал разрывов.
Они шли и шли, изредка останавливались, будто невзначай смотрели друг на друга и опять шли.
Комендант оборонительного района «Угрюмый» генерал-майор Семин вошел в просторную светлую землянку начальника штаба, в которой сразу стало тесно от его могучей фигуры. Сидевший за широким столом перед разложенной картой рослый с обветренным подвижным лицом полковник Федоров быстро поднялся.
— Есть что-нибудь серьезное? — густым басом спросил генерал.
— Да.
Семин пододвинул табурет и сел около полковника.
— Слушаю.
Федоров заглянул в разложенные перед ним карты с показаниями обер-лейтенанта Гопмана.