Границы выбора - [31]

Малява с информацией о Монахе прибыла на зону, на которую его перевели, одновременно с ним. Смотрящий на зоне Милявский, по кличке Миля, прочитав, сжёг её в пепельнице.

– О чём базар? – Поинтересовался у него один, из присутствующих на сходе, уголовных авторитетов.

– Фраерок молодой к нам прибыл. Монах его погоняло.

– Это тот, что Чуру пришил?

– Похоже, что он. Просьба в маляве. Завалить его надо.

– Завалить его мы всегда успеем. Посмотреть сначала на него надо. Может и нам, на что сгодится. – Высказал своё мнение, ещё один, из присутствующих на сходе, уголовных авторитетов. Двое, из пятерых присутствующих, поддержали его. Миля воздержался. Ворам на зоне он действительно пригодился, вот только поначалу плохо управляем был, и долго потом юношеский максимализм, от которого он, никак не мог избавиться, мешал ему жить спокойнее.

Глава 15

Прошло восемь лет. За это время Монах сменил три зоны и очень изменился, превратившись из романтического юноши, в сильного хищного зверя, и другой жизни, как на зоне, себе уже не представлял. Всё это время он исправно получал письма от сестрички и игумена Павла. В одном из последних писем сестра сообщила ему о том, что собирается выйти замуж. После этой весточки с воли, ему очень, до невыносимой тоски, захотелось увидеть её, и он совершил дерзкий побег. Заключённый сварщик сварил из труб, усиленную по бокам, прямоугольную конструкцию. Двое заключённых отвлекли разговором внимание офицера, наблюдающего за погрузкой в тупике, а двое других, установили её, при помощи крана на дно полувагона, но прежде накидали в него свежего, хвойного лапника. Затем в полувагон на этот прямоугольник погрузили двухметровые и четырёхметровые брёвна так, чтобы они не раздавили его. Во время погрузки пиловочника Монах, уже находился внутри этой клетки с запасом воды и еды. Шапку из брёвен на полувагоне заключённые специально закрепили слабо. Через восемь часов пути на забытом богом полустанке, во время стоянки на запасном пути, она развалилась. Через час на этот полустанок прибыли четверо рабочих во главе с мастером и пустой полувагон, а также железнодорожный кран. Мастер распорядился погрузить равномерно пиловочник в два полувагона, а сам отправился спать в будку обходчика. Сначала, рабочие подняли с земли, свалившиеся с полувагона брёвна и погрузили в поданный полувагон, затем стали догружать его брёвнами из аварийного полувагона. Один из рабочих, цепляя тросами брёвна, через некоторое время, увидел клетку с Монахом. Он лежал в ней в полосатой одежде особо опасного рецидивиста. Монах, встретившись взглядом с ним, поднёс указательный палец к губам. Рабочий обо всём догадался.

Путейцы, проявив сострадание к молодому беглецу и, не задавая лишних вопросов, поделились с ним одеждой, едой и рассказали, как лучше передвигаться дальше. Монах поблагодарил их и тронулся в путь, благо на дворе стояло лето. Когда на попутных автомобилях, когда на площадках товарных вагонов, когда пешком он всё ближе и ближе приближался к дому сестрички. Иногда он заходил в какую-нибудь деревню, чтобы пополнить запас еды, потому что с психологией сельских жителей был лучше знаком. Он заявился к сестре через месяц, после свадьбы, еле держась на ногах, от усталости и недоедания.

Участковый инспектор, майор милиции, Старцев, был старым, честным служакой и цену мужественному поступку знал не на словах. Когда он, однажды вечером, зашёл к сестре Монаха домой и увидел на вешалке лишнюю, не совсем опрятную, мужскую куртку, то предположил, что её брат, беглый зэк, может находиться в доме.

– Наташа, в доме есть посторонние?

– Нет, только мы с мужем, вдвоём, сидим, чай пьём. – Не сумев, хорошенько, скрыть волнения, ответила Наташа. Старцев заглянул в комнату. В комнате за столом сидел её муж, ещё два стула были не заняты. На столе стояли самовар, три чашки с чаем, ваза с конфетами и на полотенце лежал, только что испечённый, яблочный пирог. Он повернулся к Наташе и спокойно сказал, – завтра утром жду твоего брата в сельсовете, – и покинул дом. Утром Монах отправился в монастырь. Дьякон, которого он встретил во дворе, проводил его к могиле игумена Павла. Монах с непокрытой головой постоял некоторое время у могилы. О чём он думал в этот момент, никому неизвестно. Возможно, что в эти минуты он, мысленно, попрощался со своею юностью. С кладбища монастыря он быстрым шагом, крепко зажав в руке фуражку, направился в сельсовет.

Во вторник, четырнадцатого августа, Ильина повезли на следственный эксперимент. От следственного изолятора до производственной базы предприятия «Автотехсервис» автозак находился в пути, не более получаса. Ярко светило солнце. На небе не видно было, ни облачка, поэтому выйдя из автозака, Ильин зажмурился. За дни, проведённые в камере, он отвык от дневного солнечного света. На запястье левой руки конвоир одел ему браслет наручника, другую половинку застегнул у себя на правом и, только после этого, в компании следователя и трёх сотрудников прокуратуры, его повели на второй этаж автосервиса.

В это время, из-за боковой стены ангара, вышел Анохин в джинсах и красной футболке. Но прежде, чем выйти, он на своих ручных часах включил секундомер. Конвойные заметив его, замолчали и стали разглядывать. Он пьяной походкой подошёл к одному из них и положил ему на плечо ладонь своей правой руки. Двое других засмеялись. Сержант схватил его руку, чтобы завернуть. Но пьяный, неожиданно протрезвел, а сержант в тот же момент оказался на земле. Анохин ударом ноги отправил на землю ещё одного конвойного. Третий попытался достать пистолет из кобуры, но у него не получилось. Из-за ангара появился Иванов. Вдвоём, они ловко перемотали липкой лентой руки, лежащим на земле конвойным и заклеили им рты. – Теперь, твой выход, Алексей, – сказал Анохин и направился к джипу, стоящему в тени соседнего здания, в тридцати метрах от них, чтобы подогнать его ближе к выходу из ангара, а Иванов, тем временем, поспешил на второй этаж.