Граница - [69]

…Ночь. Крепостная стена. Далеко внизу видны многочисленные огни пожаров, дым застилает долину, лежащую по эту сторону крепости. На широкой стене, залитой кровью, лежит на боку сильно обожженный дракон. Хриплое дыхание вырывается из беспомощно открытой пасти, слабая прерывистая речь вяло шевелится в мозгу умирающего: "…мне говорить нельзя, только вам трем… Четверо Обреченных, эльфы, принесли себя в жертву в древнем храме Земли, став стражами Синегории… Они восстали из мертвых и совершили заклятие, которое запрёт мрасов под землей… Меня заставили вееееернутьсяя-я…"

Дракон сильно вытянулся, вздрогнул всеми лапами, словно пытаясь изо всех сил взлететь,…и затих. Легкое облако его последнего воспоминания медленно расплывалось в ночном воздухе… Смутные очертания стен… Четверо воинов сомкнули руки над жертвенным камнем, красивые отвагой и решимостью дойти до конца их лица внезапно осветились сильной вспышкой огня… и знакомый, но не призрачный, а полный сил, облик Владомира проступил отчетливо…

"Утром в Ничьей Долине уже никого не было…" — добавил Рагадон и замолчал, положив устало голову на страшные, с кривыми когтями лапы.

— Все верно, — покачал головой Калеман, — могу добавить, что подземный жар в последнее время стал смертельно опасен, и, спасаясь от адского огня, темные лезут наверх, надеясь здесь избежать кары стражей, и, похоже, им это удается… — неожиданно необдуманные или нарочно дерзкие слова гнома прервались.

Старый гном смертельно побледнел и раскрыв рот, стал жадно ловить воздух, лицо его быстро посинело и распухло до неузнаваемости. Гримаса страха и боли исказила капризное лицо. Вцепившись в подлокотники старик, сильно дергал ногами, свалив скамейку у ног, и постепенно сползая все ниже… Ему бы пришел конец… наверное… если бы не король.

— Вето. — Негромко произнес Клим, стремительно оказавшись за спиной у почти задохнувшегося Калемана и, положив ему руку на плечо.

Сила, душившая гнома, ослабела.

— Здесь Владомир — страж Синегории, — раздался гневный голос Илии, — тебя, старый болтун, только вето короля спасло! Нашел, кого обвинять, того, кто жизнь отдал за то, что ты на белом свете живешь!!!

Как учитель оказался рядом, я не заметила. Он стоял справа от кресла Калемана и смотрел на что-то невидимое всем перед собой. Тяжелый протяжный вздох пролетел холодом над нашими головами.

— Стражи… — знакомый негромкий голос, от которого сразу заложило уши, — Стражи сильны своей жертвой и вашей единой верой в победу! — все усиливаясь, голос оглушал, гремел под сводами хлопающего пологом шатра. — Мы — воины! Ваши слабые души заставляют нас спать веками! Но сейчас вас не спасут даже все стражи! Вас не спасет ничто! Если вы не сможете укротить солнце Мрасы, — оно спалит все, живущее и радующееся, под этим синим небом! Если вы не зажжете свои трусливые сердца светом битвы и радостью победы, не радоваться вам боле на этой земле, ибо ее просто не станет! Боритесь и мы придем вам на помощь!

Когда в воздухе, раскаленном гневом, затих последний звук голоса давно погибшего, но по-прежнему неукротимого воина, чувство разбитости и опустошенности сменило страх и напряжение последних минут. Тишина повисла надолго. Только Клим, подозвав к себе Лансеола и Азгара, торопливо что-то раскладывал на столе.

Часть 6

1

Понемногу оцепенение стало отпускать собравшихся. Никто больше не переговаривался, не шептался, не смеялся. Болтун Нестор хмуро разглядывал всех, то и дело вскидывая глаза на короля. Низкорослый Калеман, поставив локти на подлокотники кресла и уперевшись лбом в руки, унизанные перстнями, справившись, наконец, с сильной дрожью, бившей его после удушья, сидел теперь неподвижно, словно окаменев. Про себя я вообще молчу, черные краски на моей картине под названием Синегория сгущались, неужели я попала в эту прекрасную страну, нашла друзей, нашла эти единственные на всем свете глаза, в которые мне хотелось смотреть и смотреть… только для того, чтобы увидеть страшный конец всему этому. Но глядя на лица, окружавшие меня, я видела мужество и отвагу и… не страх за свою жизнь, а растерянность от осознания, что недооценили опасность. Воины, привыкшие смотреть смерти в лицо, и, которые шли на смерть, не задумываясь, ради жизни своих любимых и близких, сейчас понимали, что это уже никого не спасет, эта жертва будет напрасной и…просто погибнут все…если… Я вспомнила про лягушку, которая должна сучить лапками до конца, чтобы выжить, и слова деда, как живые, зазвучали во мне. В этот момент Клим поднял на меня глаза и улыбнулся… он понял, что я хочу его поддержать.

Король видел, что на этот раз все внимание приковано к нему. Даже Калеман не отрывал мрачного взгляда от Клима.

— Для того, чтобы иметь полное представление, о том, что происходит, я хочу, чтобы вы послушали еще Азгара… — сказал король, коротко взглянув на эльфа, неподвижно сидящего в своем углу и не шелохнувшегося ни разу за все время.

Выскользнув, как тень, из глубокого кресла, Азгар бесшумно оказался возле стола. Я удивленно следила за ним, — это было не то беспомощное и разбитое существо, которым я помнила его. Азгар двигался… угрожающе что ли. Он напомнил мне крадущегося хищника. Небольшие прищуренные глаза без намека на приветливость были неподвижны, но этот пристальный взгляд отзывался на каждое движение. Наконец, эльф замер возле стола, выпрямившись и, с вызовом вздернув подбородок, обвел нас глазами, задерживаясь на долю секунды на каждом лице.