Граница Света - [15]

— Ты — сумасшедший…

— Ты прав, — Гарри кивнул. — У меня больше нет рассудка, так же, как и нет во мне больше здравого смысла. Я кажусь тебе безумным, Дэвид? Что ж, так оно и есть.

— Ты безумен не потому, что хочешь это сделать, — произнес парень, сидевший напротив. — Ты безумен, потому что твердо веришь в то, что все получится.

— А мне больше ничего не остается, — Голдфилд сделал тяжелый вздох, — больше ничего не остается.

Его последние слова прозвучали, словно эхо.

— Я не знаю, Гарри, я правда не знаю… Если я выкраду те документы, что тебе нужны, и потом об этом будет известно… Я даже представить не могу, что со мной будет.

— Не надо ничего красть. Просто сделай копии.

Дэвид смотрел на него, раздираемый на части сомнениями.

— Дай мне еще немного времени, — попросил он. — Мне нужно все как следует обдумать. Скопировать все чертежи и расчеты не так легко. Это огромная кипа бумаг!

— А как насчет памяти вашего компьютера? — подсказал Гарри. — Работники лаборатории наверняка ввели все эти данные в память компьютера.

— И что?

— Я могу научить тебя как скопировать эту информацию, — Голдфилд улыбнулся. — Я дам тебе специальный чип, на который ты сможешь все записать. Но для этого ты должен точно мне сказать, где именно находятся нужные файлы.

— Что я должен для этого сделать?

— Сесть за компьютер и как следует в нем покопаться. Я объясню как. Я мог бы прийти к тебе в лабораторию и…

— Не надо, — с тревогой перебил его Дэвид. — Ради всего святого, не приходи в лабораторию. Я сам к тебе зайду, сегодня вечером.

— Хорошо, — Голдфилд улыбнулся. — Я буду тебя ждать.

* * *

Пелла. 1015 год.

Старый Андреас налил в чашку ароматный напиток из глиняного кувшина и поставил его перед Гефестионом.

— Угощайся, — произнес он, по-отечески улыбаясь своему молодому гостю. — Спасибо, что пришел проведать меня, старика.

— Ты же знаешь, мне всегда приятно приходить к тебе, — ответил македонянин, делая глоток.

— Если бы мои дети думали так же, как и ты, Димитрий, — его собеседник вздохнул. — Они почти никогда не приезжают ко мне.

— Приедут, вот увидишь, — Гефестион улыбнулся.

Попасть в родной город почти через тысячу лет разлуки было для него чудом. После долгих веков скитаний и мучений, македонянин рвался на Родину, словно там были ответы на все мучившие его вопросы. Странствуя то с караваном купцов, то со случайными пилигримами, а то и в одиночестве, Гефестион медленно, но верно приближался к родной земле. Однажды по дороге ему встретился одинокий монах, с которым они разговорились и стали попутчиками. Монах рассказал ему о том, что путешествовал в северные земли и теперь возвращается домой, в Галикарнас. Как-то во время разговора он спросил Гефестиона, крещенный ли он, на что тот отрицательно покачал головой. К тому времени македонянин уже давно принял монотеистическую религию и не верил ни в Зевса, ни в прочих античных богов. И когда монах предложил ему принять крещение, он, не долго раздумывая, согласился. Тогда священник крестил его в маленькой речушке и дал ему новое христианское имя — Димитрий.

Оказавшись в Галикарнасе, Гефестион нанялся моряком на корабль, отплывавший к берегам Македонии. После долгого плавания, а затем путешествия с греческими торговцами он, наконец, оказался в Пелле.

Первые дни он, словно не в себе, бродил по городу, узнавая родные места. И каждый раз его сердце сжималось от боли, когда он видел, как все изменилось за прошедшую тысячу лет. Придя на то место, где когда-то был дом его отца, Гефестион не выдержал и зарыдал. Беспомощно опустившись на камни развалин, он готов был прильнуть к ним губами, чтобы еще хоть раз, на мгновенье ощутить давно утраченное тепло. Македонянин просидел на руинах целый день. Плача и повторяя имена родителей, Гефестион звал их и молил забрать его к себе.

Та ночь была последней, что он провел в месте, которое навсегда осталось для него родным домом. Возможно, утром Гефестион задержался бы еще хотя бы на одну минуту, если бы знал, что покидает его в последний раз. Но он не знал об этом и, сжав в сердце всю боль, медленным шагом направился в сторону дворца, где когда-то родился и жил один из самых главных в его жизни людей, наперсник и дорогой друг, Александр.

Но и здесь измученному взору македонянина предстало лишь запустение и разруха. Уже не в силах даже плакать, он побродил некоторое время по развалинам и пошел прочь. На те небольшие средства, что у него оставались, он попросился на ночлег в каком-то постоялом дворе. На следующий же день он направился в библиотеку с твердым намерением узнать, что случилось с Александром после того, как он, Гефестион, вроде как умер.

Несколько дней подряд он приходил в хранилище древних рукописей в надежде найти хоть что-нибудь, но, увы, безрезультатно. Наконец, на пятый день его бесплодных поисков, когда Гефестион сидел, склонившись над свитками и папирусами, до него донесся мягкий старческий голос:

— Скажи-ка, что ты так упорно ищешь? Может, я смогу тебе помочь?

Македонянин поднял глаза и увидел пожилого мужчину, который стоял неподалеку от него, опираясь на палку. Его доброе улыбающееся лицо и почтенный вид, заставили Гефестиона тут же подняться на ноги и склониться в поклоне.