Граница миров - [147]

Ренар сжал огромные ручищи, стараясь успокоиться, потом вдруг вгляделся в руки Офелии. Волна гнева, вздымающаяся нахмуренными бровями, медленно отступила, и он без всяких комментариев, но с грубоватой нежностью поправил на ней застежку тоги, которая грозила упасть к ее сандалиям.

– А ты, малыш, что собираешься делать?

– Восстановить истину, – ответила Офелия без колебаний. – В надежде, что эта истина восстановит всё остальное.

Из атриума до них донесся тоненький, но вполне различимый голос Элизабет. В кругу Духов Семей ее силуэт казался еще более тщедушным по сравнению с их внушительной статью. Никто из них не обратил внимания ни на нее, ни на ее знак Светлейшей Леди. Она настойчиво, но безрезультатно указывала им на бездну, образовавшуюся на месте стены со входом. «Моя подруга осталась там… Она в опасности…» Офелия прикусила губу. Моя подруга. Элизабет думала, что Офелия всё еще в Центре девиаций, с Торном и Лазарусом, во власти Генеалогистов. Она ее не бросила. Она беспокоится о ней. Искренне.

Офелия повернула голову в поисках ближайшего трансцендиума, чтобы спуститься вниз, но вдруг застыла.

Между книжными полками во весь свой рост возвышался Торн. Он ударился лбом об один из висящих светильников, чей медный абажур теперь раскачивался, как маятник, бросая беспорядочный свет на окружающие витрины.

Он был здесь. Ему тоже удалось выбраться с Изнанки.

Она была не способна заговорить с ним. Вместо горла, носа и глаз у нее образовалась одна сплошная мокрая вата; Офелия словно растворилась. Остальное, всё, что в эту секунду не было Торном, здесь и сейчас, воспринималось ею как сквозь туман. Она снова видела его внутри клетки, исчезающим из ее жизни в облаке разлетавшихся частиц. Тогда она подумала, что распадется вместе с ним.

Он вернул ее к действительности единственным вопросом:

– Ты нашла его?

Торн заковылял к ней, всем весом опираясь на книжные шкафы с риском опрокинуть их. Нога, лишенная поддерживающего аппарата, казалась раздробленной, словно под брючиной открылись все переломы. Он протянул руку, обнажив худое запястье, которое не мог прикрыть слишком короткий для его роста рукав.

– Другой, – с трудом произнес он. – Ты его нашла?

Казалось, он вот-вот упадет. Офелия протянула к нему свои беспалые руки, но Ренар опередил ее. Сдернув с плеча карабин, он со всего разворота нанес прикладом удар такой силы, что голова Торна откинулась назад с хрустом сломанных позвонков.

– Смотри на витрины, малыш!

Офелия застыла в ужасе. Сначала – от сломанной шеи Торна. Потом – от отсутствия его отражения в стеклах книжного шкафа. Это создание с переломанной ногой, в слишком короткой рубашке было копией Торна трехлетней давности, из того времени, когда он еще сидел в тюрьме. Из того дня, когда Бог нанес им визит.

Офелия увидела всё, что хотела увидеть.

Изогнув руку, фальшивый Торн с костяным звуком вернул голову на место. Он опустил на Офелию взгляд прозрачных глаз, подчеркнуто игнорируя Ренара, словно придавал его удару прикладом не больше значения, чем укусу насекомого.

– Я хотел сберечь нам время, но уж ладно. Решительно ничто и никто не желает зачесть мне удачу… то есть облегчить мне задачу, чтобы спасти этот мир.

Его угловатые формы округлились, пока не приняли вид незнакомки в пестром до крайности мундире, к поясу которого была подвешена дюжина компасов. Теперь между полками с патентами стояла фальшивая уроженка Аркантерры.

– Янус сделал мне этот полезный, но запоздалый подарок, – сказала та, указывая на собственное лицо. – Позвольте представиться: Кармен.

Она дематериализовалась и мгновенно снова появилась слева от Офелии, приникнув к ее уху.

– Я получила последнее свойство…

Опять исчезла и возникла у другого уха.

– …которого не хватало в моей коллекции.

– Отойди от нее! – глухо взревел Ренар.

Он приставил к плечу охотничий карабин, и по всей его позе было ясно, что он тысячу раз отрабатывал это движение. Он задыхался от ярости.

– Если ты ее тронешь… Хоть волосок… Клянусь…

Офелия понимала, что речь уже не о ней. Ренару нужен был лишь предлог, чтобы нажать на курок. Ложная Кармен, не расположенная принимать его всерьез, указала ему на висящую табличку, где было выгравировано: «СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ, PLEASE». Офелия увидела глаза Ренара, выпученные от бешенства, потом он весь исчез. Не было больше Мемориала. Ослепительное небо отражалось во многих километрах сбегающих уступами рисовых полей. А в самой их середине, разрывая пейзаж голодной глоткой, бездна извергала вихри облаков.

Ложная Кармен стояла рядом с Офелией, погрузившись, как и она, по щиколотку в грязь рисовых посадок. Это ее новое семейное свойство привело их сюда.

– Ковчег Корполис. Совсем недавно был прелестнейшим уголком. Но мы можем наконец поговорить без того, чтобы нас перебивали. По крайней мере до ближайшего обручения… то есть обрушения.

– До ближайшей инверсии, – поправила Офелия.

Вата в ее горле стала совершенно сухой. Не имея пальцев, она не могла утихомирить бешеные метания шарфа, которому передалось ее волнение. Ложная Кармен косо на него глянула. Ее радужки, такие же черные, как у Матушки Хильдегард, совершенно не отражали света. В ней не было ничего настоящего, только фальшь – от гротескной манеры позвякивать компасами и до лишенного всякого выражения голоса.