Граница. Библиотека избранных произведений о советских пограничниках. Том 2 - [164]

— Конечно.

— Добре, — Ковальский вернул документы, покосился на стол. А вы садитесь с нами, пан Ковальский, — предложила учительница.

— Це добро, дзенькую бардзо, — Ковальский сел, взял нож и отрезал здоровый кусок консервированной колбасы.

* * *

Ярош шёл по улицам польского пограничного городка. Маленький был городок, зелёный, двухэтажный. Его можно скорее назвать местечком. День сегодня был базарный, поэтому скрипели по улицам колеса телег. Везли крестьяне на рынок немудреную снедь.

Военных в городе много было. Русских и поляков. Ярош вышел на площадь. Над зданием повятского старостата висел красно-белый флаг.

У костела толпились в ожидании службы люди, одетые в праздничные темные костюмы.

Ярош прошел мимо длинной коновязи, рядом с которой вместе с лошадьми приткнулись два военных «студебеккера», и свернул в узкую улочку. На одном из домов висела жестяная вывеска — огромная кружка пива с белой, кокетливо сбитой чуть вбок шапкой пены. И надписью: «Ресторан „Краковское пиво“». Ярош толкнул дверь и вошел в чистенький, отделанный светлыми досками зал.

На стенах плотно, одна к другой висели акварели с видами Кракова. За стойкой царил огромный усатый мужчина. Увидев Яроша, он приветливо закивал ему.

— Как торговля, пан Анджей? — Ярош подошёл к стойке и облокотился на неё.

— Сегодня всё должно быть хорошо — базарный день. Как всегда?

— Да, — Ярош кивнул.

Хозяин налил рюмку бимбера, наполнил пивом две высокие кружки. Беря деньги, он наклонился, словно случайно, и прошептал:

— Пришли двое из лесу, просили показать тебя.

— Где они?

— Ждут сигнала.

Ярош оглядел зал. За одним из столов сидел молодой парень в желтой кожаной куртке.

— Подай сигнал после того, как я прикурю. Понял?

Ярош выпил водку, взял пиво и пошел к свободному столику. Он поставил кружки, достал трубку, похлопал себя по карманам. Спичек не было.

Ярош подошел к соседнему столу.

— Позвольте прикурить.

Человек в кожаной куртке не торопясь поставил пиво, достал коробку спичек, протянул. Ярош раскрыл её и незаметно спрятал между пальцами листок бумаги. Прикурил, поблагодарил кивком и пошел к своему столу.

Хозяин, подождав, пока он сядет, достал из-под стойки пластинку, положил ее на патефонный круг, опустил мембрану. Зал наполнили звуки танго.

Двое подошли к стойке.

— Ну? — тихо спросил один.

Хозяин глазами указал на Яроша.

Тот пил пиво и слушал танго, грустное довоенное танго.

* * *

Младший лейтенант Сергеев проснулся. Он так и не понял, что его разбудило. В классе, где он спал, было темно, только квадрат окна синел в темноте.

Он прислушался. Тихо. Ветер раскачивал ветви деревьев, и они шуршали за окном.

Но не это разбудило Сергеева. Он сел и начал зашнуровывать ботинки. И тут услышал шёпот, похожий на шорох. Говорили за стеной.

Сергеев достал пистолет, спустил предохранитель. Постоял, прислушиваясь. И снова услышал шепот. Сергеев подошел к двери класса, что вела в комнату Анны, нажал. Дверь была заперта. Тогда он осторожно, стараясь не шуметь, открыл окно и вылез на улицу.

Огляделся. Никого.

Сергеев сделал первый шаг к крыльцу.

Из кустов двое в приплюснутых «полювках» наблюдали за ним.

Сквозь завешенное окно комнаты Анны пробивалась тонкая полоска света. Сергеев припал лицом к стеклу, стараясь рассмотреть комнату. В узкую щель он увидел широкую спину, обтянутую зеленоватым сукном френча.

Младший лейтенант слишком поздно почувствовал опасность. А когда обернулся, рука с ножом уже опускалась. Он только успел заметить, как нестерпимо ярко блеснул в темноте клинок. На крыльцо вышел человек.

— В чем дело, Поль?

— Убрали чекиста.

— Оттащите его подальше. Лучше к дому Ковальского.

* * *

Ковальский чистил наган. Масленые пальцы блестели в свете свечи. Свеча была добрая, из костела, толстая, крашенная золотыми полосками. Она горела ярко, чуть потрескивая.

Распахнулась дверь, и свет свечи забился, заплясал на сквозняке. В комнату вошли двое. Зеленые френчи, «полювки», высокие сапоги с твердыми негнущимися голенищами, автоматы «стен».

Ковальский замер, с ужасом глядя на белых орлов, увенчанных короной, на конфедератках вошедших.

— Ну, — сказал человек с погонами поручика, — здравствуй, пан войт.

Ковальский попытался что-то сказать, но ужас сделал его тело непослушным. Он что-то замычал, глядя на стволы автоматов, на красивое лицо поручика, подергивающееся нервным тиком.

— Я-я-я, — попробовал выдавить он из горла, — па-ан…

Поручик подошёл, выбил из-под него стул и уже упавшего ударил сапогом.

— Ты, прихвостень красный… — Поль усмехнулся, передёрнул затвор автомата.

— Не надо, — прохрипел Ковальский, — не надо… Я не хочу… пан добрый… пан…

Поручик наклонился, прошептал что-то.

— Нет, — ответил Ковальский. Он дополз до стены и теперь сидел, вжавшись в неё спиной. — Не знаю, — выдавил он.

Поручик опять ударил его ногой, и Ковальский начал сползать, безвольно и расслабленно.

В комнату вошел Колецки. Он с интересом поглядел на распростертое тело и сказал, доставая сигарету:

— Надеюсь, Поль, вы не убили его.

— Нет, оберштурмбаннфюрер… Простите, пан полковник. Жив, холера.

Ковальский застонал, открыв глаза, увидел Колецки и вскочил. Разом, словно в нём распрямилась пружина.