Грани жизни - [50]

— Петр Николаевич! — повторил Платонов, поравнявшись с Петей.

— Здравствуйте, Виктор Иванович.

— Думаю, что вы не сочтете мой вопрос за пустое любопытство, — с серьезной своей улыбкой заговорил Платонов. — Всего каких-нибудь два месяца я не видел вас… и не узнаю! Что с вами? Вы всегда работаете так живо, ровно и методично, что приятно смотреть… А сейчас лицо ваше просто неузнаваемо… Простите, не могу ли я вам помочь? Вы заболели, или случилось что?

Петя вздрогнул и в смущении развел руками.

— Да, видите ли… так сложно все получилось… Ну… когда-нибудь потом…

— Бывает… — серьезно согласился Платонов, — Я не допытываюсь… Человеку надо прежде всего самому осознать, но иногда и это бывает трудно… Словом, помните: вокруг вас товарищи…

— Спасибо, Виктор Иванович… — смущенно пробормотал Петя.

Этот короткий разговор слышали Гриша и Матвей. Едва Платонов обратился к Пете, Гриша выразительно подтолкнул Матвея и зашептал:

— Вот бы сейчас и рассказать Платонову обо всем!..

А Петька до того все глубоко переживает, что пропустит… ей-ей, пропустит такую хорошую возможность!.. Видел, как он сегодня крепился, когда график на пятерых рассчитывали?.. Все-таки ему труднее всех…

— Давай двинем! — решительно шепнул Матвей, увлекая Гришу следом за Платоновым.

— Мы из бригады Мельникова, — начали оба, догнав Платонова.

Посмотрев на их взволнованные лица, Платонов сразу понял, что предстоит важный разговор.

— Хорошо пройтись сейчас по морозцу… Верно? — предложил он.

Гриша и Матвей с восторгом согласились и втроем вышли на улицу.

Петя ничего об этом не знал, как не знал он и о том, что на середине взволнованного повествования Гриши и Матвея Платонов вдруг остановился и предложил вернуться в экспериментальный цех.

— Мне кажется совершенно необходимым, товарищи, увидеть чертеж, из-за которого сыр-бор загорелся.

У Гриши был свой ключ от шкапа, и чертеж немедленно показали Платонову. Неторопливо расстелив его на столе, Платонов сразу и с таким стойким рвением углубился в работу, будто сидел дома, за своим письменным столом. Такое самочувствие наступало у него обычно в тех случаях, когда его любопытствующая мысль и зрительное впечатление естественно дополняли друг друга.

— Хм, интерес-но… — бормотал он, устремляя взгляд то на чертеж Пети Мельникова, то на сковородинскую «синьку». — Начинаю понима-ать… Так, так…

Порой быстро подсчитывая что-то, Платонов переводил острый и внимательный взгляд на мельниковский чертеж и снова с явным довольством бормотал:

— Понятно… Так, так…

Гриша и Матвей, скромно сидя в тени и жадно следя за выражением лица Платонова и движением его руки, обменивались оживленными взглядами, полными надежд. За все эти трудные дни сегодняшний вечер казался обоим широкой и теплой полосой света, которую, возможно, о том и не подозревая, словно принес с собой Платонов. Все его беглые восклицания и усмешки вслух вызывали у обоих молодых людей радостные искры в глазах. Но оба старались даже ни одним вздохом не помешать углубленной и спорой работе Платонова. А он, казалось, даже и забыл о них: он отдавался работе, как неожиданной находке, которую ему хотелось осмотреть со всех сторон, и видно было по всему, что это ему удавалось.

Наконец он поднялся со стула, размахнул руки, выпрямился и сказал звучным голосом:

— Ну… что ж… все ясно. Чертеж хорош, верен, идея его вполне современна. Одобряю.

Тут молодые люди вскочили с места, чтобы крепко пожать руку Платонову и выразить ему свою благодарность и радость такими словами, с какими оба они еще никогда и ни к кому не обращались.

— Ну что вы, право, товарищи! — даже смутился Платонов. — Обычный же рабочий момент…

— Эх, Виктор Иванович, — не сдержался Гриша, — если бы вот такой же «обычный рабочий момент» достался бы нам два-три месяца раньше, не было бы у нас таких волнений и тревог, которые мы до сих пор переживаем, а Петя Мельников так и втрое больше всех!

И Виктор Иванович Платонов нежданно-негаданно узнал всю историю, связанную с новым рождением сковородинского «узла Д» вплоть до сегодняшних событий, когда после ухода из бригады братьев-«чибисов» пришлось составлять новый график работы на пятерых.

— Виктор Иванович, теперь я хочу задать вам вопрос… — начал Матвей. — Вот вы прямо на глазах у нас все рассмотрели и… одобрили, без всяких там оттяжек. Значит, такой вот незамедлительный ответ со стороны Петра Семеновича был вполне возможен еще более двух месяцев назад?

Платонов пристально взглянул на молодые лица, разгоревшиеся от волнения, но ответил сдержанным тоном:

— За других отвечать не берусь… Люди бесконечно разны, у каждого свой подход к работе: один напорист, другой медлителен. Но… — он замялся немного, — по-моему, сложность здесь была не в этом, а в чем-то другом. В одном слове это, пожалуй, не выразишь… да и это, я думаю, тема для большого разговора…

Гриша и Матвей после этих слов переглянулись: какой именно разговор, где и когда подразумевал Платонов, им было непонятно. Однако, в очень приподнятом настроении возвращаясь домой, Гриша напоследок заявил Матвею:

— Одно я предчувствую: Платонов нашего дела так не оставит!