Гранатовый срез - [33]

— Ну ты даешь, — изумился Фокин, — с командиром, что ли разговаривал?

— А то!

— И что, согласился?

— А то!

— Молодец, хвалю, умеешь с людьми контачить.

— Да не во мне дело, — признался Андрей, — просто Земин командиром стал недавно — до этого бойцом был, начальником отделения и т. д. — в общем, не загрубел пока, без апломба общается. Если б успел командирский жир нагулять, еще неизвестно, помогал бы или нет.

— Согласен, — кивнул Фокин, — вон, к нашему Чупачупсу на кривой кобыле не подъедешь. Я ему — будьте здоровы. А он мне — сын осла и бегемота.

— В каком смысле? Тупой, что ли?

— Нет, толстый.

— А осел при чем?

— Да откуда ж я знаю, говорю же, заелся он в начальниках, несет всякий бред…

Игорь Витольдович совершал вечерний моцион по этажу с чашечкой кофе в руках. Проходя мимо кабинетов, он на минутку-другую задерживался у каждого, слушая, о чем говорили внутри, а потом двигался дальше или заглядывал в гости — в зависимости от настроения. Порой, молодые сыщики удивлялись: вроде бы, только вечером обсуждали какую-то проблему, а утром Журавлев поднимал ее на оперативном совещании — чудеса. И лишь старые оперативники догадывались об истинных секретах прозорливости начальника. Подслушивать и подглядывать он умел как никто другой. Больше всего Игорь Витольдович любил флегматичного Фокина. Трубный голос его гремел по всему коридору и был хорошо различим даже с расстояния в 20 шагов. Как сейчас, например. 'Поклеп, какой, поклеп, — мысленно отвечал Журавлев на претензии в свой адрес, — не осла и бегемота, а слона и бегемота — он даже здесь все перепутал, хотя, надо признать, удачно получилось'.

— В сторону! — послышался сзади громкий командный голос, и коридор содрогнулся от дружного топота.

'Интересно, кто смеет разговаривать со мной в таком тоне? , - успел подумать Игорь Витольдович и упустил время на то, чтобы поберечься.

В следующее мгновение он уже летел к стене, будто камень с дороги, по которой мчалась колонна тяжелых военных грузовиков.

Разбив чашечку, выронив серебряную ложечку (тут же расплющенную чьим-то кованым ботинком) и залив бежевый пуловер черным, как деготь, кофе, обескураженный начальник раскрыл было рот, чтоб поднять воздушную тревогу, но тут услышал снова:

— В сторону!

— Кто вы такие?! — возмущенно вскрикнул Игорь Витольдович, вжавшись в стену, как блин в сковородку.

Вторая группа бойцов в пятнистой форме, с перевязанным человеком на руках, скрылась вслед за первой в кабинете Фокина…

Глава 11

Сначала в кабинет занесли (аккуратно, будто хрупкую куклу) Тамару Алексеевну Белецкую. Руки ее были вытянуты по швам и прижаты к бедрам широким скотчем, рот заклеен им же. Следом, как бревно (горизонтально, потому что иначе бревна не носят), втащили Валерия Владимировича Батюшкина. У него были замотаны не только руки, но и длинные, почему-то без носков и обуви, ноги. Директор напоминал карниз для штор в магазинной упаковке, добротно перевязанный и укомплектованный набором съемных деталей. К 'товару' снизу вверх были приклеены: носки — 1 пара, туфли — 1 пара, шарфик, затянутый на шее альпинистским узлом, и кожаная кепка, закрепленная на голове по типу медицинской повязки.

Фокин сидел с открытым ртом, в котором виднелась недоеденная печенюшка и восторженно наблюдал за происходящим. Спецназовцы, может, и перегнули палку на задержании, но как виртуозно они это сделали — просто загляденье! Один только кислый вид господина Батюшкина чего стоил — прелесть картинка! Схвачен, скручен, упакован и пронумерован, как рулон обоев. Кстати, говорят, на Кавказе есть имя — Рулон Обоев, но сейчас не об этом. Расколется, гад, непременно расколется после такой-то встряски, обязательно признается как со сделками химичил, как с Берцовым схлестнулся и как убийство организовал. Тамару было немного жаль, она фигура подневольная, какой с нее спрос, а вот на Валерия Владимировича у следствия имелся огромный зуб.

— Принимайте по описи, — выдохнул старший пятнистой команды, указывая на живой груз. — Все живы, здоровы, обездвижены и обезглавлены, в смысле, обезглашены… в общем, лишены права голоса.

— А что, сильно кричали? — спросил Полынцев.

— Еще как. Этот шланг, — собровец кивнул на директора, — начал отбиваться — никуда, мол, не поеду, вызывайте мне из гордумы какого-то перца. Что обидно: мы с ними вежливо, мол, будьте любезны, а они нас по-всякому. Баба вообще на стажера котяру бросила, чуть без глаз парня не оставила, короче пришлось пеленать всех троих. Забирайте.

— Троих? — переспросил Фокин, заметив в руках одного из бойцов грубый холщовый мешок.

— Ну да, — невозмутимо ответил спецназовец. — Я ж говорю, чуть глаза, подлюка, не выцарапал — локализован, как социально опасный зверек. Если не нужен, мы его на помойке высадим, пусть там наказание отбывает.

— Я щас сдохну от удовольствия! — с восхищением произнес Олег, разводя руками. — Просто нет слов. Молодцы, парни, спасибо за помощь, давайте мы вас хоть чаем напоим.

— Нет, нет — нам уже пора, и так слишком долго возились.

Полынцев взглянул на часы: между звонком командиру СОБРа и появлением пятнистой группы в РУВД прошло не более 10-ти минут.