Грань человечности - [7]

Даринка лежала в сенях в луже крови, рядом валялся окровавленный туристический топорик. Его топорик. Такой удобный, с прорезиненной ручкой. Внутри него будто что-то оборвалось. Он упал на колени рядом с трупиком дочери и застыл, обхватив голову руками. Так, раскачиваясь из стороны в сторону, просидел довольно долго. Постепенно его рассудок все больше затуманивался. Но вот он встал и завертел головой по сторонам в поисках жены.

– Анна! Аня! – Его крик был больше похож на рев раненого медведя. Медленным, тяжелым шагом он вошел в дом.

Жену он нашел в спальне. Руки и ноги ее были привязаны к спинкам кровати бельевым шнуром, одежда порвана. Глумились над ней, судя по всему, не один час, и с большим знанием дела. Медленно, как во сне, Захар приблизился к изголовью кровати и стал возле нее на колени. Анна не дышала.

– Сейчас, милая, сейчас… – бессвязно бормоча, он ощупывал ремень в поисках ножа.

Дрожащие пальцы долго не могли справиться с клапаном самодельных ножен. Достав, наконец, клинок, разрезал веревки и прижал голову жены к груди. Просидев так несколько минут, он аккуратно уложил жену на подушку, встал и заботливо прикрыл ее валявшимся на полу одеялом. Постояв с минуту у кровати, резко развернулся и вышел прочь из комнаты. Во взгляд вернулась ясность, а движения стали экономными и выверенными, словно у робота, четко настроенного на выполнение заложенной программы. Проходя через сени, он, не останавливаясь, поднял окровавленный топор и засунул его за пояс. Подойдя к снегоходу, одним движением сорвал с багажника мешок с тушками шестилапых и отбросил его в сторону. Засунув руку в карман, убедился в наличии патронов, забросил ружье за спину. Пинком завел снегоход и вывел утробно зарычавшую машину со двора. Следы трех полозьев четко отпечатывались в глубоком снегу. Захар опустил на глаза защитные очки и выкрутил ручку газа.

Он несся по заснеженному лесу, привстав на сиденье и вздымая тучи снежной пыли. Еще никогда он не использовал весь потенциал двигателя дряхлеющего японца. «Только не подведи, только не заглохни, милый!» – шептал он про себя, обращаясь к мотору. Бездушной технике как будто передались эмоции хозяина, и она, ровно ревя мотором, нетерпеливо глотала километр за километром. Машина, на которой уходили преследуемые, была явно перегружена и оставляла глубокий, хорошо различимый след. Вот он вильнул, и Захар вылетел из зарослей. Теперь слева от него находилась ровная стена деревьев, которая, мелькая, сливалась в зелено-коричневую ленту, а справа – довольно крутой обрыв, по дну которого извивалась скованная льдом лента реки. А впереди… впереди, всего в паре километров от него, не спеша удалялись большие аэросани. Захар еще прибавил ходу, выжимая из надсадно ревущего двигателя все, на что тот был способен, и расстояние между снегоходом и аэросанями стало быстро сокращаться. Огромный вращающийся пропеллер транспортного средства полностью закрывал Захара от сидящих в кабине, и он не преминул этим воспользоваться. Когда до саней оставалось с десяток метров, он вытащил из-за пояса топор и что было сил бросил его, больше полагаясь на удачу, потому что точно прицелиться на такой скорости было практически невозможно.

Топор влетел аккурат между прутьев защитного кожуха, и пропеллер, вращающийся с бешеной скоростью, со всего размаху ударился лопастью о стальное топорище. То, что произошло дальше, заняло считанные секунды. Пропеллер сорвало с ротора, и он, с гулом рассекая воздух, отлетел в сторону. Аэросани, двигатель которых заклинило на полном ходу, развернуло, и они, моментально потеряв устойчивость, закувыркались, сминая легкую дюралевую кабину и не оставляя пассажирам шансов. Расстояние между снегоходом и тем, что некогда было аэросанями, стало стремительно сокращаться, и Захар, как можно точнее выправив снегоход, направил его прямо в искореженную кабину. После этого он перекинул ногу через седло и боком, довольно неуклюже, свалился с мчащегося японца. Неожиданно твердый снег больно ударил в плечо, выбивая его из суставной сумки, и разодрал незащищенное лицо. Захара швырнуло с обрыва, и он кубарем полетел вниз. Последнее, что восприняли его органы чувств, была яркая вспышка и грохот взрыва. Потом был мощный удар головой, и сознание погасло.

Очнулся он от холода. Трудно было сказать, сколько прошло времени, но скорее всего, немного, так как темнеть еще не начало. Он попробовал пошевелиться, и резкая боль пронзила плечо. Выругавшись сквозь зубы, Захар попытался сесть. С трудом, но ему это удалось. Он сидел на льду в нескольких метрах от берега. Откос был довольно крутым, и подняться на него, пользуясь только одной рукой, нечего было и думать. Захар попробовал встать. Тяжело поднявшись, побрел к одинокому деревцу, ветви которого нависли над рекой. Подойдя к нему, он некоторое время смотрел на тонкий ствол, а потом, примерившись, что было сил ударил по нему больным плечом. Раздался треск становящегося на место сустава, руку обожгло, и, не выдержав, он заорал. Громкий вопль боли разнесся над рекой и заметался эхом, отражаясь от высоких берегов.