Грань бездны - [18]

– Эй, бродяга, чего тебе надо?

– Пока ничего, – отозвался тот, не переменив позы. – Просто сижу и смотрю. Очень хочу узнать, чем закончится ваш разговор.

Им приходилось говорить громко, поскольку их разделяло около полусотни шагов. Голос у северянина был низкий и рокочущий, как урчание горного льва. И пусть тон незнакомца не был воинственным, в его словах слышалось не то предостережение, не то даже скрытая угроза. Кабальеро тоже это почувствовали и, последовав примеру капитана, извлекли из седельных кобур пистолеты.

– А ну проваливай отсюда! – сострожился круглолицый. – То, что здесь происходит, – не твое собачье дело! Пошел вон!

– Может, и не мое, – пожал плечами краснокожий. – А может, очень даже мое. Тебе-то откуда это известно?

– Попридержи язык, profano bastardo! – рявкнул капитан, натянув поводья, поскольку от его гневного крика лошадь под ним обеспокоенно заходила. – Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?!

– Знаю, – как ни в чем не бывало подтвердил северянин. – Вы – те самые шестеро южан, которые прибыли в поселок на рассвете и выспрашивали насчет буксира «Гольфстрим». Видать, грозные вы шишки, раз Фарух при вашем появлении так перепугался, а эти ребята… – он указал на меня, замершего с монтировкой в руке у заднего борта трейлера, – позволяют вам хозяйничать у них на бронекате, как у себя дома. Судя по вашему гонору и резвым лошадкам, вы – из Кавалькады. Однако, глядя на ваши гнусные рожи, я вижу, что имею дело с грязным отребьем, а не с кабальеро…

Вообще-то северяне – жизнелюбивые и не склонные к самоубийству люди. Но этот тип, похоже, слишком устал от жизни и решил распрощаться с ней по-геройски – пасть в бою с достойным врагом. Иную причину, по которой крепыш напрашивался на драку с превосходящим по силе противником, я назвать затруднялся.

Гвардейцы отреагировали на столь дерзкое оскорбление незамедлительно. Гнать коней на кручу и марать шпаги в крови проходимца они отказались и поступили практичнее: угостили его залпом из пистолетов.

– Кончай его! – выкрикнул круглолицый и первым выстрелил в обидчика. Клацнули спущенные с замков пистолетные пружины, стеганули по ушам хлопки выброшенного из стволов сжатого воздуха, и шесть молниеносных пуль полетели в наглого северянина…

…И непременно изрешетили бы его, кабы он по-прежнему сидел на камне. Однако выстрелы еще не утихли, а доселе неподвижный крепыш уже находился за своим огромным щитом. В момент залпа я невольно моргнул, но именно этого мига хватило незнакомцу, чтобы увернуться от пуль. Половина из них просвистела над тем местом, где он только что был, а остальные звякнули о щит и отскочили от него, убедительно дав нам понять, из какого материала он склепан.

Истратив каждый по одной пуле, кабальеро могли сделать без перезарядки еще два таких залпа. И немедля их сделали, хотя с первого раза поняли, что пробить наемничье укрытие из пистолетов нереально. Однако что еще им оставалось, когда крепыш-коротыш подхватил щит и рванул с холма? И не на попятную, что выглядело бы в его случае разумнее, а прямиком на гвардейцев!

– Хэйл, Эйнар, Бьорн и Родериг! – громогласно проревел из-за щита идущий в бой северянин, следуя традиции и знакомя врагов с именами своих отца, деда и прадеда, что наверняка были при жизни такими же отъявленными сорвиголовами, как он. После чего не преминул представиться сам: – Хэйл, Убби Сандаварг! Стой, где стоишь! Мое слово!

Да уж, краснокожие парни знают, как надо орать, чтобы нагнать на противника жути! Хотя из всех, кто услыхал боевой клич Убби, по-настоящему испугались лишь те, кому он угрожал пока лишь гипотетически. То есть я, Долорес и Гуго. Гвардейцы же, расстреляв оставшиеся пули, обнажили шпаги и бросились перестраиваться в боевой порядок. Присматривающие за Малабонитой и де Бодье кабальеро оставили их и присоединились к собратьям по оружию. А неистовый Сандаварг (надеюсь, я правильно расслышал его героическую фамилию) несся на них вниз по склону, с каждой секундой разгоняясь все сильнее и сильнее.

Я находился за спинами всадников и видел в данный момент то же, что они: движущийся на нас широкий щит и мельтешащие под ним босые ноги его владельца. И теперь, когда черед стрелкового оружия миновал, противники готовились сойтись в благородной схватке… если, конечно, можно назвать таковой столкновение одного пешего воина с шестью конными. Но беря во внимание, кто из них являлся зачинщиком, этот бой являлся, на мой взгляд, достаточно честным.

Всадники решили дождаться, когда северянин сбежит к подножию. После чего им предстояло быстро расступиться и, пропустив разогнавшегося врага сквозь строй, исколоть его с двух сторон шпагами. Прыть, с которой несся под гору Убби, не позволила бы ему резко остановиться, да он, кажется, об этом и не помышлял. Что ж, прощай, сумасшедший храбрец! И вряд ли кабальеро запомнят выкрикнутые тобой имена, чтобы в память о тебе – павшем герое – назвать ими своих детей, как это принято в ваших краях…

У самого подножия путь Сандаваргу преграждал вросший в склон крупный валун. Дабы не споткнуться, Убби нужно было обежать его. Гвардейцы разъехались в стороны, когда враг был уже в шаге от препятствия. Однако он вопреки ожиданиям не обогнул камень, а вскочил на него с разбегу, оттолкнулся, подпрыгнул, взмыл в воздух и, не опуская щита, полетел вперед. Прямо на троицу кабальеро, которая должна была атаковать его с правого фланга.