Графиня Салисбюри - [58]

Эдуард с радостью принял предложение графа Мон-тфорского, потому что оно было полезно собственным его делам. Рассуждая, что по истечении перемирия, вход во Францию ему будет открыт через Бретань, тогда как радость брабандцев и владетелей империи при прекращении военных действий, заставляла его сомневаться, что по прошествии года, они захотели опять в них участвовать. Поэтому, согласясь на исполнение желания и просьбы графа Монтфорского, в присутствии всех баронов Англии и тех, которые прибыли вместе с графом, он принял присягу герцогства, обещая взамен ее графу охранять и защищать его, как своего подданного, против всех, хотя бы даже и против короля Франции, если бы он начал оскорблять его.

В продолжение этого времени Карл Блуа, имевший, как сказано выше, по жене своей права на то же герцогство, прибыл в Париж, с жалобой королю Филиппу, своему дяде, на похищение принадлежащего ему, графом Монтфорским. Король Филипп, обсудив важность дела, собрал двенадцать пэров, чтобы посоветоваться с ними, что ему нужно было делать. Мнением их было непременно вызвать графа Монтфорского, чтобы узнать оправдание, которое он даст на принесенную на него жалобу. Поэтому и отправили к нему послов с приказанием явиться в назначенный день; в это время он только что прибыл в Нант и праздновал свое возвращение из Лондона.

Послы вежливо и осторожно изъяснили порученное им приказание. Граф, выслушав их, отвечал, что готов выполнить приказание короля и явиться к нему в назначенное им время; потом угостил посланных, и наградил при отъезде такими дарами, какие они могли бы только получить от какого-нибудь короля.

Когда наступило время явиться к королю Филиппу, по его приказанию, граф Монтфорский приготовился к отъезду с роскошью и пышностью, и выехал из Нанта с великолепной свитой рыцарей и оруженосцев. Путешествуя с большею поспешностью, прибыл, наконец, в Париж, и въехал в него в сопровождении больше, нежели четырехсот человек конницы, и отправился в свой дворец под охраной свиты, где и пробыл остаток дня и следующую ночь; на другой день, сев на коня, с той же свитой, поехал во дворец, где ожидал его король Филипп с графом Карлом Блуа и знатнейшими дворянами и баронами королевства.

Приехав ко двору, граф Монтфорский сошел с лошади, взошел медленно по ступеням крыльца и вступил в залу, где находился весь двор; поклонясь всем присутствующим, он, приблизившись, низко поклонился королю, потом, подняв голову:

— Ваше Величество, — сказал он с видом человека, принявшего твердое решение, несмотря на последствия, — вы приказали мне явиться, и я с удовольствием исполнил приказание ваше.

— Граф Монтфорский, — отвечал король, — благодарю вас за то, что вы прибыли, и объясню вам причину. Я удивляюсь, как и почему вы завладели герцогством Бретань, не имея на то никаких прав, отнимая его у ближайшего родственника, — покойного герцога, и потом вы присягали в верности моему противнику, королю Эдуарду, по крайней мере, я так слышал.

— Мне кажется, Ваше Величество, — отвечал поклонясь опять граф, — ошибаетесь на счет прав моих, я никого не знаю ближе по родству с моим братом, кроме себя, — его единственного наследника. Ежели, впрочем, против моего ожидания, вы находите, что кто более меня имеет прав на это наследство, то я, как ваш верный и преданный, предаю себя без стыда и замедления на суд; что же касается присяги моей королю Эдуарду, я могу только отвечать, что Вашему Величеству несправедливо донесли.

— Я доволен ответом вашим, — отвечал король. — Почему и приказываю вам владеть тем, что вы от меня имеете, и пробыть в Париже две недели, пока бароны и двенадцать пэров, обсудив родство ваше, определят, кто должен получить это наследство — вы или граф Карл Блуа. Ежели же не исполните моего приказания, то подвергните себя жестокому моему гневу. — После чего король сказал: — Да сохранит вас господь Бог.

— Ваше Величество, покоряюсь воле вашей, — сказал граф и, откланявшись, возвратился в свой дворец обедать.

Но вместо того, чтобы сесть за стол, он с озабоченным видом удалился в свою комнату, размышляя, что ежели он останется ожидать решения пэров и баронов, которое, может быть, примет невыгодный для него оборот; потому что нетрудно предполагать, что король, вероятно, будет на стороне графа Карла Блуа, своего племянника, нежели на его, постороннего ему человека; и ежели это решение будет не в его пользу, то, без сомнения, король немедленно велит взять его под стражу, до тех пор, пока он не отдаст все города, замки и все, чем завладел, и наконец найденные им и отчасти уже растраченные сокровища.

Почему и думал, что благоразумнее и осторожнее будет возвратиться в Бретань, несмотря на то, что это раздражило и прогневало бы короля, нежели, оставаясь в Париже, ожидать последствий этого опасного суждения. Вследствие этого решения, он в тот же вечер оставил Париж, в сопровождении только двух рыцарей, чтобы не возбудить подозрение, приказав остальной своей свите, разделясь на немногочисленные отделения, выехать так же, как и он, ночью, сам благополучно возвратился в Бретань в то время, когда король Филипп полагал, что он еще в Париже.