Граф Сен-Жермен - [28]

— Чей это дом? — спросил он у углового булочника.

— Графини***, — отвечал булочник».

Дом этот сохранился и по сей день, правда, в несколько перестроенном виде. Он стоит на нынешней улице Гоголя, 10. Во времена Пушкина этот дом был известен всему Петербургу. Когда Наталия Петровна, прожившая полвека во вдовстве, приезжала на зиму в Петербург, дом оживал, по средам неизменно давали балы, окна светились за полночь, к подъезду подкатывали одна за другой кареты, «шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара». К «княгине Усатой» съезжался, как тогда говорили, весь Петербург. Важная и внушительная хозяйка принимала всех сидя. Вставать она позволяла себе лишь при посещении ее царем. Это не помешало ей воспротивиться желанию царя, когда тот решил купить ее подмосковную дачу в Нескучном саду.

Обычно во время бала возле нее стоял кто-нибудь из многочисленных родственников (вся знать была ей родней) и называл гостей: с годами Наталия Петровна стала плохо видеть, да и на ухо была туга. Одних, смотря по чину и званию, старуха встречала лишь кивком, других удостаивала парой слов, иных совсем не замечала. «У себя принимала она весь город, соблюдая строгий этикет и не узнавая никого в лицо», — пишет А. С. Пушкин во второй главе.

Появлялась же она, неизменно поддерживаемая под руку кем-либо из своих приживалок и мерно постукивая костылем. Портрет графини, каким его рисует Пушкин, вполне соответствовал внешнему виду прототипа: сгорбленная старуха, в чепце, украшенном розами, напудренный парик на почти лысой голове, отвислые губы, «разрумяненная и одетая по последней моде».

Как было сказано, вопреки Пушкину, княгиня и в молодости не блистала красотой. А как же портрет молодой красавицы с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах, перед которым в спальне графини остановился Германн?

Здесь, как и в случае с прозвищем, Пушкин имеет в виду подлинный портрет Екатерины Владимировны Апраксиной — старшей дочери княгини. По всей вероятности, поэт не раз видел это изображение или копию с него у Апраксиных. На это в повести есть вполне определенное указание: Пушкин точно называет автора этой работы — французскую художницу Виже-Лебрен.

О том, как выглядела старая княгиня, мы тоже имеем представление. Сохранилось несколько ее изображений. По ним можно судить о верности портрета, набросанного Пушкиным, жизненному оригиналу. На силуэте, сделанном французским художником Сидо, — перед нами самая настоящая «пиковая дама». На портрете работы Рослэна — знатная придворная дама времен Екатерины II. Зачесанные виски и пудреные волосы, украшенные нитью из жемчуга… Есть еще один, более поздний по времени портрет княгини, на котором она нарисована в чепце.

В решающей, последней игре с Чекалинским (кстати, образ, также имевший вполне реального прототипа — московского барина и игрока В. А. Огонь-Догановского) Германн обдернулся, вместо туза у него стояла пиковая дама. «В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…

— Старуха! — закричал он в ужасе…»

Изображение пиковой дамы на карте и облик старой графини совпали в воображении героя повести. Видимо, «княгиня Усатая» действительно напоминала зловещую старуху. Современники признают, что она внушала страх. Ее властного и крутого нрава побаивались многие. «К ней везли каждую молодую девушку на поклон. Гвардейский офицер, только что надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему», — вспоминает один из современников. Семья буквально трепетала перед ней. Муж был у нее под башмаком и боялся супруги своей как огня. «Род бабушкина дворецкого», — как охарактеризован он в повести. Дети ее, будучи уже в солидном возрасте и чинах, не смели при ней сидеть. Доходило до того, что ее сын — всесильный московский генерал-губернатор — должен был стоять перед матушкой навытяжку, словно перед высшим начальством.

Василий Львович Пушкин, дядя поэта, в стихах, посвященных ей, подобострастно воскликнул:

Повелевай ты нашими судьбами!

Мы все твои, тобою мы живем.

Умерла «княгиня Усатая», или, как ее еще называли современники, — «осколок прошлого», девяноста семи лет от роду, пережив почти на год автора «Пиковой дамы», изобразившего ее в своей повести под именем старой графини и связавшего ее историю с эпизодом из жизни графа Сен-Жермена.

Можно с уверенностью сказать, что автор повести «Пиковая дама» использовал реальные известные ему факты. Недаром Пушкин тревожился о том, как встретят в свете его повесть, когда она появилась в марте 1834 года в третьей книжке журнала «Библиотека для чтения». Успех пришел сразу же. «Пиковая дама» была одинаково популярна и в «пышных чертогах», и в «скромных жилищах». Объяснялось это прежде всего тем, что в повести, как отмечала критика, «есть черты современных нравов». Но именно это и беспокоило автора. Как примет новеллу аристократический Петербург, московская знать, представители которой так реалистически ярко были обрисованы Пушкиным? Как отнесутся к повести выведенные на ее страницах великосветские кутилы и игроки, прожигатели жизни, все эти Томские и Нарумовы, Сурины и Зоричи, Чаплицкие и Чекалинские?