Граф Савва Владиславич-Рагузинский - [68]
Война началась за несколько месяцев до прибытия Владиславича в Венецию, а развивалась она как раз во время его пребывания в городе Святого Марко. Турки отняли у Венеции Морею, захватили Далмацию и Герцеговину, где за время оккупации боснийский паша с 50 тыс. солдат причинил венецианцам много зла. Но армия дожа отвечала на эти удары захватом Нижней Неретвы, Попова, Требинья и Зубаца, пока не обессилела и не оказалась перед лицом поражения. К счастью, Евгений Савойский во главе армии австрийского императора Карла VI разбил турок под Сентой и Белградом, и Турции пришлось заключить в 1718 году Пожаревацкий мир. Однако по его результатам Венеция, как и после Карловацкого мира (1696), вынуждена была отдать земли, отвоеванные в Южной Герцеговине и в окрестностях Дубровника. Сербы же получили свои приморские земли, оказавшиеся на краю гибели.
4
Мог ли Савва Владиславич, главный советник Петра Великого по вопросам европейского Востока, не принять участия в событиях, предварявших Пожаревацкий мир, во время которых решалась судьба сербских земель, и в первую очередь его родной Герцеговины? Осенью 1717 года Савва Владиславич выехал из Венеции в Дубровник для встречи с семьей, после чего в том же году увез мать в Херцег-Нови – то есть в то время, когда вокруг бушевала венецианско-турецкая война. Однако именно этот период в деятельности дипломата Владиславича остается нам абсолютно неизвестным.
Добавим, что тогда же в итальянском Неаполе оказывается бежавший из России царевич Алексей, которого посетил там по приказу царя Петр Толстой, старый приятель Саввы Владиславича. Мы не знаем, играл ли Владиславич какую-то роль в печальной истории побега царевича Алексея в Италию и возвращения его на родину. Нам кажется, что покупки с целью украшения Петербурга, совершавшиеся Владиславичем в Венеции, были вовсе не самым главным его занятием, равно как и крупные государственные сделки с целью развития торговли между Россией и Италией и его личные сделки с крупными местными фирмами.
Правда в венецианских бумагах сохранилось множество сведений о кораблях Владиславича. Украшение Петербурга действительно отнимало много времени у соратников Петра Великого. Посланник царя в Париже был сильно занят различными заказами. Царь в 1715 году пишет Зотову: «Как вам при отъезде наказано стараться о механике и прочих, то же и ныне подтверждаем, к тому же сие прилагаю: понеже король французский умер, а наследник зело молод, то, чаю, многие мастеровые люди будут искать фортуны в иных государствах, чего для наведывайся о таких и пиши, дабы потребных не пропустить, также и будут ли что из двора продавать, а именно уборов каких шандерей и прочего». И в самом деле русское царское посольство (Зотов, Лефорт) отослало царю знаменитых французских художников, списки которых сохранились до наших дней. Отправлялись царю и бронзовые отливки различных предметов, оград, фонтанов и т. и. Посылались и мастера по мрамору, дереву, стали; умельцы, изготавливавшие фигурки из воска, медальеры и чеканщики монеты, театральные художники, среди которых были Леблан, Лаваль, Луи Каравакк. Всемогущий князь Меншиков в 1717 году лично извещает царя Петра о том, что заказал Каравакку полотно в память Полтавской битвы.
Академик Пекарский сообщает, что Савва Владиславич в Венеции превосходно организовал торговые дела русского правительства. «В числе молодых людей в Венеции был и Петр Неплюев, который оставил записки о своей жизни. Он пишет, что вместе с Саввой Рагузинским занимался торговыми делами российского правительства в 1717 году. Также и П. И. Беклемишев, отпрыск старого русского рода, занимался переводами для театра». С другой стороны, мы знаем, что этот Беклемишев, с которым Владиславич работал в Венеции, служил русским дипломатическим агентом.
Во всяком случае иностранных дипломатов заинтересовала поездка Владиславича в Венецию. Это видно из корреспонденции французского дипломатического агента Делави от 1717 года, который сообщает своему правительству, что дипломаты не знают, зачем Владиславич отбыл в Венецию и чем он там намерен заниматься. Об этом Делави сообщает французскому регенту герцогу Орлеанскому с нарочным.
Что же касается торговых отношений России с Венецией, то они значительно оживились именно в тот период. Мы обнаружили в Архиве Венеции документ, подтверждающий, что в 1711 году Петр Великий выдал некоему Димитрию Бецци (Bezzi) русский консульский патент. Этот патент по принятому в то время торжественному обычаю 22 июня 1711 года принял торговый магистрат Венеции. Есть сведения и о том, что 25 июня того же года упомянутый консул полностью вступил в должность. Судя по всему, это было началом регулярных связей между двумя государствами, а не просто между двумя фирмами, и Венеция стала проводить в отношении Москвы более активную политику. В то же время дож посылает в Москву торговую делегацию во главе с дворянами Федерико Фоскари, Пьетро Гримани и Николо Вениеро.
В Архиве Венеции особо упоминается некий Бованни Скьяво, отвечавший за эти связи, а в его бумагах упоминается и Савва Владиславич. Русские и венецианские документы свидетельствуют, что Владиславич во время пребывания в Венеции в должности надворного советника царя возглавлял там русскую экономическую миссию.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.