Граф Савва Владиславич-Рагузинский - [30]

Во всяком случае из этого следует, что Владиславич не прерывал ни свои турецкие связи, ни сотрудничество с Толстым; и мы еще увидим, что эта поездка Владиславича в Царьград преследовала серьезные цели и что его действия в Турции удовлетворили все ожидания царя. Создается впечатление, что после этой поездки дипломатическая карьера Саввы в России была обеспечена.

Возвратившись в турецкую столицу в 1704-м, Савва Владиславич еще застал посланника Толстого, но уже в гораздо худшем положении, нежели в 1702 году, когда впервые отправился в Россию. Занимая должность русского посла после Украинцева и Голицына, Петр Толстой предполагал, что его служба будет нелегкой. У него не было хороших связей, особенно в официальных кругах. Не только шведы, но и татары интриговали в Турции, нашептывая, что новый русский флот в Азове готовится к смертоносному походу в Царьград, который уничтожит Турецкую империю. Толстой отправлял в Москву донесения «добрых людей» (как тогда назывались сотрудники его разведывательной организации), которые дружно сообщали только плохие новости. И это было весьма тревожно в дни, когда Северная война России со Швецией приобрела полномасштабный характер.

Главный источник информации Толстого, иерусалимский патриарх Досифей, как сообщают сербские документы, с 5 апреля 1704 года находился не в Царьграде, а в Бухаресте, куда он отправился по просьбе Румынской церкви, о которой он весьма заботился. Эти же документы свидетельствуют, что в Бухаресте он принял известного серба, полковника австрийской армии Пантелеймона Божича, который вышел из Тителя во главе отряда отлично обученных сербских солдат, чтобы оказать помощь царю в борьбе с турками: «Всегда готовы будем служить против бусурман без всякой платы и жалованья, никакого ружья не требуя, но токмо за едино православие». Полковник Божии получил от Досифея рекомендательное письмо, адресованное в Киев известному казачьему гетману Мазепе, который должен был выписать ему паспорт для дальнейшей поездки в Москву. Судя по всему, патриарх Досифей, благодаря дружбе с Саввой Владиславичем, был знаком со многими сербами. Так, 21 марта 1701 года во время пребывания в Москве на Досифея сослался упомянутый выше монах Григорий из белградского монастыря Раковица. Он сообщил, что доставлял из Белграда в Царьград донесения о турецкой армии патриарху Досифею, а также передавал их и русскому посланнику князю Украинцеву. Толстой в то время пользовался при русском дворе большим авторитетом и состоял в личной переписке с царем. Позже, пребывая уже в должности министра, в такую переписку вступил и Савва Владиславич. Но положение Толстого в Турции становилось все более тяжким, и он открыто просил отозвать его из Царьграда. На что царь отвечал, чтобы тот более не обращался к нему с такими просьбами, называл его «господином амбасадером» и говорил ласковые слова, которые только и давали Толстому силы, чтобы продолжить работу. В переписке упоминается, что Досифей познакомил Толстого со своим земляком, уважаемым греком по имени Спилиот, который помогал Толстому, но мы об этом Спилиоте ничего более не знаем. Между тем из последующих писем царю Петру и канцлеру Головкину следует, что Толстой был крайне доволен помощью патриарха Досифея и Саввы Владиславича, упоминая их имена с одинаковым уважением, как своих главных друзей.

Граф Толстой в 1703 году жаловался, что его в Царьграде игнорируют, изолируют от местного общества. Но летом 1704 года, как раз тогда, когда Савва Владиславич прибыл в Царьград или же находился в пути, он несколько приободрился. Турки действительно стали несколько любезнее, татарские интриги против России не увенчались успехом, любой желающий мог свободно посетить русское посольство, да и сам Толстой без всяких препон покидал его. К сожалению, это длилось недолго. Вскоре появился новый визирь Ахмед-паша, и дом Толстого опять окружили янычары. И опять он не мог никуда выйти и никого не мог принимать без опасения подвергнуть своих друзей опасности. Турецкий посланник в Москве, по пути в Царьград задержавшийся в Киеве, послал в Порту письмо, содержание которого встревожило Толстого. Толстой боялся даже своих слуг, прослуживших у него более трех лет. Прислуга перезнакомилась с турками, выучила турецкий язык, их православная вера поколебалась. Слуги могли доносить, с кем он встречается, а также о том, «кто великому государю служит, как, например, иерусалимский патриарх, господин Савва (Владиславич Рагузинский) и другие». Один из его слуг, Тимофей, несмотря на увещевания, пожелал перейти в басурманскую веру. Толстой пишет, что запер Тимофея в своей опочивальне, «а ночью он выпил рюмку вина и скоро умер; так его бог сохранил от такой беды. Савва знает об этом».

Однако после этого обстановка вокруг русского посланника опять несколько улучшается. Толстой докладывает своему правительству: «По любви господина Саввы Владиславича имею таких приятелей, которые могут скоро узнать секреты у Порты и мне об них сообщают».

Последующие пять лет никакие опасности со стороны турок России не угрожали, и за это время царь Петр сумел без помех подготовиться к войне со своим северным соседом и разбить наконец шведскую армию Карла XII.