Граф Карлштайн - [2]

Наконец, чуть отдышавшись, он открыл дверцу кареты, и оттуда важно спустился чопорного вида господин — старый, страшно худой и весь в черном. Он с презрением глянул на кучера, словно желая сказать: «Что, нервы шалят? Советую вам, милейший, отрезать их да заплести в кнут, чтобы удобнее было править вашими жалкими клячами!» — и с отвращением стряхнул снежинки, которые имели наглость упасть на его костлявые черные плечи. Потом он неторопливо двинулся через заснеженный двор, где по углам уже скапливались клочья ночной тьмы, словно принесенные ветром с гор. Лакей Йохан распахнул перед гостем двери, на снег упала яркая полоска света и тут же снова исчезла. Кучер тем временем распрягал коней, качая головой и размахивая руками — он что-то рассказывал нашему конюху, — а девочки все пытались угадать, кто бы это мог к нам приехать.

Люси и Шарлотта — англичанки, а не швейцарки, хотя уже успели довольно хорошо научиться говорить по-нашему, живя в замке графа, так что их вполне можно было принять за местных. Люси сравнялось двенадцать, а Шарлотте — десять, да и мне самой было не намного больше. Но я была уверена, что мне повезло куда больше, чем им: ведь у меня-то были и мама, и брат, зато не было такого противного мрачного дядюшки, как граф Карлштайн. Граф был единственным родственником Люси и Шарлотты. Родители их погибли во время кораблекрушения, так что выбора у них не оставалось — либо жить в замке, либо в сиротском приюте. Вот только знай они заранее, какой у них дядя, они наверняка, не задумываясь, выбрали бы приют! Бедняжки, они ведь уже почти целый год прожили в замке Карлштайн!

А сам граф появился здесь около девяти лет назад. Когда умер старый Людвиг Карлштайн, наследников у него не осталось, и поместье перешло к его родственнику, Генриху Карлштайну, худому темноволосому человеку, обладавшему дурной привычкой грызть ногти и бормотать себе под нос. Он вечно рылся в толстенных книгах немецких философов и далеко за полночь засиживался в своем кабинете, где все стены были увешаны коврами. В этом, конечно, не было ничего особенно плохого, но у графа имелись и другие недостатки: например, ужасно вздорный нрав (человеку с таким характером, право же, стоит порой прикрикнуть на себя, как на собаку, ради своего же собственного блага), а также злой, язвительный язык. Но хуже всего было то, что ему явно нравилось — у него даже глаза ярко вспыхивали от удовольствия! — проявлять жестокость, наказывая, скажем, лошадь, или собаку, или кого-то из слуг, или… своих маленьких племянниц, которые оказались одни в чужой стране и которым больше некуда деться. Но что поделаешь, ведь хозяином в замке был он…

И тут Люси вспомнила, кто этот гость.

— Ой, Шарлотта, — заявила она, — это же тот старенький адвокат из Женевы! Помнишь? Он еще угощал нас таким сладким темным вином и печеньем, пока мы дядю Генриха ждали?

— Ну да, майстер Хайфиш! — вспомнила Шарлотта.

— Точно! А что, если он приехал, чтобы снова увезти нас отсюда? Разве это невозможно? Ты как думаешь, Хильди, может он нас увезти?

— Ой, Хильди, пожалуйста, сходи и разузнай, зачем он приехал! Ну пожалуйста! — пристала ко мне Шарлотта.

— Как же я это сделаю? Нет, я не могу! — возражала я. — Ведь меня тут же вышвырнут на улицу, и что тогда будет с вами? Вы лучше немного потерпите и сами все узнаете.

Люси, конечно, надулась, но все же согласилась, что я права. К счастью, долго нам ждать не пришлось: уже минуты через две в комнату торопливо вошла фрау Мюллер, наша домоправительница (важная как гусыня и в точности как гусыня вытягивавшая свою длинную шею, когда сердилась).

— Мисс Люси! Мисс Шарлотта! Идите умойтесь и причешитесь! Через десять минут вас ждет у себя в кабинете дядя Генрих. А ты, Келмар, отложи-ка шитье да ступай в гостиную — горничная Деттвайлер, глупая девчонка, упала во дворе и сломала лодыжку, так что придется тебе пока ее заменить.

Девочки побежали приводить себя в порядок, а я взяла свечу и быстренько спустилась в гостиную. Бедняжка Сюзи Деттвайлер! Вчера граф Карлштайн трижды довел ее до слез, а теперь она еще и лодыжку сломала! Сердце мое билось как бешеное: я страшно боялась, что моя неуклюжесть не поправится графу, и он как тигр набросится на меня.

Но, открыв дверь в гостиную, я увидела, что граф полностью поглощен беседой с тем самым костлявым стариком в черном, который слушал графа чрезвычайно внимательно. В общем, ни тот, ни другой меня попросту не заметили. Не знаю уж, как мне следовало поступить, но с испугу я так и осталась стоять в темном углу возле двери, не решаясь идти дальше и слушая, о чем они говорят.

— Черт побери, Хайфиш! — воскликнул граф Карлштайн. («Хайфиш! Значит, Люси была права: этот похожий на мертвеца старик и есть тот самый адвокат из Женевы!» — подумала я.) — Вы все еще не уверены? Ведь целых девять лет прошло! Сколько же времени вам еще нужно? Сто лет? Или и ста лет вам не хватит, чтобы наконец сказать: «Да, граф Карлштайн, мы наконец полностью удостоверились, что других претендентов не имеется»? Впрочем, даже если б они и имелись, то уж к этому времени наверняка бы скончались!