Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление - [209]

Моментально все офицеры были захвачены в постелях и связаны, Крисчен сам арестовал командира; один Джон Фраер, бывший на вахте, был оставлен на свободе, так как обращение с ним Блая было до такой степени недостойно, что никто не сомневался, что по окончании дела Фраер примет их сторону.

Однако Фраер стал уговаривать их исполнять свой долг; видя, что это не удается, он хотел собрать вокруг себя ту часть экипажа, которая осталась верной, и силой освободить командира, но так как у него не было оружия, чтобы дать людям, то ему пришлось отказаться от его плана; он еще не знал, что Крисчен стоит во главе возмущения, и когда он увидел его, поднимающегося с нижней палубы, окруженного десятком его сообщников, тогда он бросился к нему навстречу, заклиная отказаться от преступных замыслов.

— Поздно, Джон, — отвечал с горечью молодой человек, — мы сделали более чем достаточно, чтобы быть повешенными. Мы пойдем до конца.

— Клянусь тебе, и командир, который нас слышит, подтвердит мои слова, что если вы откажетесь от ваших планов, то великодушное прощение будет ответом на это минутное забвение; никакого протокола не будет доставлено об этом инциденте, и в корабельный журнал не будет внесено ничего, что могло бы вас компрометировать.

Крисчен колебался.

— Ну, друг мой, последуй доброму совету.

Никто не может предвидеть, что случилось бы, если бы не вмешался Янг и один матрос по имени Мэтью Кинтал.

— Не трусьте, лейтенант, — сказал гардемарин, — или мы погибли.

— Нам обещают ни больше ни меньше как петлю, только через полгода! — вскричал Кинтал. — Если наши начальники боятся, то мы все-таки не отступим, не так ли, друзья?

— Да, да! — хором закричали матросы.

— Крисчен, — сказал Блай, который должен был страшно страдать, что принужден снизойти до просьб, — я подтверждаю все слова Фраера.

— Это ты довел нас до этого, — отвечал Крисчен, вдруг сделавшийся мрачным, услышав голос своего врага.

— Подумай о горе моей жены и моих бедных детей.

— А думал ли ты о моих старых родителях, когда всячески притеснял меня, стараясь довести до крайности, чтобы иметь возможность отдать меня под военный суд. Никто здесь не может на тебя положиться; что сделано, то сделано, к тому же мы не покушаемся на твою жизнь.

Между некоторыми заговорщиками при этих словах послышался ропот, но другие заглушили их голоса, закричав:

— Нет! Нет! Не надо крови; мы хотим только избавиться от них, вот и все.

— Дураки, — сказал Кинтал, — если вы хотите, чтобы все так кончилось, то не надо было начинать… Разве вы не понимаете, что с этой минуты мы находимся в положении законной обороны, и что если мы не убьем их, то будем убиты сами!

— Мы не поднимем руки ни на офицеров, ни на наших товарищей.

— Не хватает только дать им средство добраться до Англии, и немного времени пройдет, как мы будем болтаться на виселице, — заметил матрос Айзек Мартин, бывший на стороне Кинтала.

К счастью крайняя партия составляла слишком немногочисленную группу, а потому решение пощадить жизнь пленников осталось в силе.

Крисчен немедленно собрал совет, чтобы решить, что с ними делать.

Описывая эту важную часть событий, я приведу здесь целиком донесение Адмиралтейству об этом деле.

Как только произошел, заговорщики решились предоставить своих пленников на волю волн; для этого одни желали дать им катер, другие стояли за шлюпку, и большинство высказалось за последнюю, которую и спустили в море. Но Мартин, боясь, чтобы шлюпка не дала возможности офицерам возвратиться на их родину и чтобы вследствие этого не стали разыскивать бунтовщиков, снова выразил свое живейшее неодобрение тому, что он называл неблагоразумной снисходительностью.

Ввиду этого его товарищи, вверившие ему присмотр за их пленным капитаном, передали его Адамсу, боясь, чтобы он не позволил себе против него какой-нибудь крайности.

Между тем шлюпка была спущена на воду, и все офицеры, оставшиеся верными своему командиру, были принуждены сойти в нее; им дали небольшую бочку воды, полтораста фунтов бисквитов, небольшое количество рому и вина, компас, несколько удочек, веревки, полотно и различные предметы, которые могли им быть необходимы в их положении.

Затем заставили спуститься командира, который просил, чтобы, кроме данных припасов, им дали еще несколько мушкетов для защиты в случае надобности, но в этой просьбе ему било отказано и им бросили всего несколько ножей.

После этого судно пошло по направлению к Тофуа; когда показался остров, канат, привязывавший шлюпку, перерезали, и все бунтовщики в один голос закричали: «На Таити! На Таити!»

В шлюпке было всего девятнадцать человек: командир, штурман и его помощник, доктор, садовник, три офицера и девять матросов. На «Баунти» осталась лучшая часть экипажа, Крисчен, которому было поручено командование, три гардемарина — Хейвуд, Янг и Стюарт, затем младший садовник, оружейный мастер, плотник, которого заставили остаться, так как его услуги могли понадобиться, и остальные матросы.

Когда Мартин, напрасно старавшийся заставить лишить жизни пленников, увидал шлюпку, снабженную всеми необходимыми средствами, чтобы достичь какого-нибудь обитаемого острова, то хотел оставить своих товарищей, из боязни предстоящей им участи, но Кинтал с мушкетом в руках воспротивился этому.