Грааль никому не служит - [55]

Я огляделся, отыскивая окраинников. Четверых я увидел сразу, а ещё пятеро оставались в тени, но я их чуял затылком. Интуиция счетчицы не подвела. Все заговорщики стояли примерно на одном расстоянии от своих десятников-регистраторов. Когда подойдёт наша очередь, мы должны попасть на одну площадку.

Интересно, как сама Торнадя относится к своей безошибочности? Думаю, что дурачится она, чтобы компенсировать тягость всезнайства. Галча была слишком серьёзной. Потому и провалилась на экзамене. «От многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль», – сказал когда-то Экклезиаст.

Я сам не заметил, как подошла моя очередь. Заключённые приближались к столам, выслушивали приговор регистраторов и безропотно переходили на одну из очерченных цветными силовыми полями площадок.

Больше всего людей было на четвёртой – бело-красной. Рунархи кучковались на сине-зелёной. Нашу площадку я определил сразу: салатовая, самая маленькая. На ней уже стояли друг автоматов, историк, Гибкая Тири и Асмика.

Вот к ним присоединился Душепийца.

За ним – Белая Ллиу-Лли.

Клерк за столом прищурил на меня сонные глаза. Веки его были словно очерчены красной кисточкой.

– Изгой PVP-534792? – устало спросил он.

– Да, душа регистратор.

– Твой коридор – светло-зе… – он запнулся. Принялся рыться в кипе нотпагов на столе. Не найдя того, что искал, полез в ящик стола. Я наблюдал за ним с деланным равнодушием.

Плохо. Время-то идёт. Вот к загонщикам присоединилась Торнадя. Остались мы с Джассером и ещё Том II.

– Ты сломал сито? – Рунарх с любопытством посмотрел на меня. – Как тебе это удалось?

По салатовой дорожке обречённо шагал бритоголовый здоровяк с детски припухлыми чертами лица. Где я его видел? Ах да, вспомнил. Асмика копировала его облик во время саботажа.

– Я объяснил десятнику как. Информация уже в хранилище. Её учтут, чтобы модифицировать конструкцию сита.

Следом за здоровяком шла измождённого вида девочка с цыплячьей шеей. За ней – Том. Число людей на площадке ограничено. Ещё один подойдёт – и мне или Джассеру входного билета не достанется.

– Да. Точно. Просто… – По лицу регистратора скользнула тень. Он нахмурился и потёр висок. Я ощутил тонкое биение в воздухе – в игру включился месмер. Сейчас регистратор скажет мне…

Старик с испуганным птичьим лицом засеменил от соседнего столика к салатовой дорожке. Оплошал Том.

– Хорошо, проходите, – сдался регистратор. – Светло-зелёный коридор.

Мы со стариком вступили на дорожку одновременно.

Джассер не успел. Что делать?

Пока я раздумывал, что предпринять, старик поднял на меня слезящиеся глазки.

– Простите… – прошамкал он. – Я плохо различаю цвета. Сине-зелёная площадка… где?

Вздох облегчения вышел слишком громким. Старик посмотрел на меня с удивлением. Я махнул рукой куда-то вбок.

– Храни вас бог, молодой человек, – забормотал старик. – Помогли старичку. Храни вас бог.

Его взгляд ещё долго преследовал меня в толпе. Казалось, всюду, куда бы я ни оборачивался, мелькали худые трясущиеся щёки, слышалось бормотание: «Храни вас бог!»

– Все в сборе, – объявила Белая Ллиу-Лли, когда Джассер присоединился к нам. – Я… я так боялась.

– Зря боялась, – ответила Гибкая Тири. – Доверься Хозяйке. Она не подведёт.

Сейчас она выглядела обычной женщиной, без жестокой мудрости жрицы. Душепийца криво усмехнулся.

– Хорошо. Это – первая наша победа.

Я отыскал взглядом тех, кто пришел последним: здоровяка с детским лицом и испуганную девочку, похожую на старуху. Они прижались друг к другу. Здоровяк что-то шептал девочке на ухо; от его слов лицо девочки разглаживалось, становилось спокойным.

Я прислушался: здоровяк рассказывал сказку.

О птицах и крыльях. О розе и нарисованном барашке. О ребёнке, что живёт в каждом из нас.

Отправка задерживалась. Мы маялись в клетке из силовых полей, а ветерок доносил до нас ароматы весенней хвои, пробуждающегося мха, пота и химического запаха испражнений. Наконец прибыл гравикоптер. Измученных людей вели среди серебристых облаков полей. Нам позволили оправиться, а потом сразу же рассадили по машинам.

Гравикоптеры снимались с места один за другим. Стрелок в бирюзовой броне дождался, пока последний из каторжников поднимется на борт, и дал команду к отлёту. Я поймал себя на том, что пытаюсь запоминать дорогу. Гравикоптер мчался на восток, оставляя за хвостом льнущее к горизонту солнце.

Я привалился к иллюминатору. Красиво…

Тень гравикоптера скользит над пылающими ржавыми снегами. Щель в облаках расширилась на полнеба; воздух наполняет весенняя свежесть, и сосны кажутся маленькими и выпуклыми – словно в стереопанораме, где видно каждую иголочку. Вынырнула поляна, уставленная столами с закусками и вином.

Дикая Охота вовсе не была дикой. В лесу вились тропинки, поблескивали станиолевыми искрами указатели. Край охотничьих угодий отгораживали силовые поля – на случай, если непокорная дичь попытается сбежать. Хотя куда здесь бежать? Без специального оборудования в тундре не выжить.

Я потянулся сознанием, отыскивая протея. Мантикора молчала. Мне вспомнились строки из устава: «Протей – это смесь полузабытых снов и страхов человечества. Алхимическая смесь несуществования и мечты…»