Говори со мной по-итальянски - [21]

— Ладно, — махнув рукой, девушка отбивается локтем от настойчивого кузена, что стал к той почти вплотную.

Как будто ему тоже интересно, что произошло.

— Твой отец получил сегодня работу в «Blаnkеnship аnd friеnds»!

Я сощуриваюсь, но мои губы все еще растянуты из-за предвкушения чего-то счастливого. Папа получил работу. Но почему я чувствую, что что-то идет не так? Лихорадочно начинаю вспоминать, где я слышала эту фамилию. Почему внутри все вновь загорается? Как будто мое тело прекрасно знает, в чем дело. Знает лучше меня.

А потом я вижу лицо Маркуса, ожидающего моей реакции.

Словно дьявол. Пьетра не перестает радоваться, сложив ладони вместе, а я, наконец, вспоминаю, откуда знаю фамилию

«Блэнкеншип».

Лукас. Лукас Блэнкеншип. Он тогда представился на пляже, и я запомнила.

Нет… быть того не может. Господи, нет. От ошарашивающей вести, без преувеличения, я перестаю чувствовать свои ноги.

Мне приходится положить ладонь на стойку и держаться за нее, что бы не упасть.

Как несправедливо! Почему это происходит со мной? За что?

Глава 6

Ева

К сожалению… Не так. К моему огромному сожалению, Пьетра с Маркусом решили остаться в кафе до самого закрытия. Они выбрали столик напротив барной стойки, и Марк все оставшиеся пять часов бросал на меня двусмысленные взгляды. Он полностью испортил все то, что я вокруг себя построила за пару дней. Мне было это необходимо, но Маркус просто вновь, словно окунул меня в холодную воду.

Я вовсе не против Пьетры, но сама ощущаю, как отдаляюсь и от нее, и от других девчонок. Просто… до этого часа мне даже не приходило в голову, что отныне общаться с ними стало сложнее. С Пьетрой — потому что она сестра Маркуса. А с Селест и Доминик — поскольку они с Марком спали. Я знаю, что не имею права отстраняться от людей, которым дорога, только из-за этого, но причина имеет очень весомый смысл для меня.

Кузен подруги сожрал все круассаны сам. Насколько успела проследить я, Пьетре достался лишь один, который Марк все же сумел откусить. Тонкое тесто, искусно закрученное спиралью и щедро посыпанное сверху корицей. Внутри великодушно заполненное шоколадом. Очень тяжело отказаться от таких. Как же хорошо, что мне никто не предлагал съесть эти аппетитные кусочки шедевра! Иначе мне бы не удалость устоять.

Чувствуя на себе взгляд зеленых хищных глаз, я не сознательно возвращаюсь к той ночи, в которой испытала сильнейшую душевную боль и унижение. Я стараюсь не вспоминать слова, которые он тогда бросал мне, но, черт возьми, как же сложно сделать это. И как назло, сегодня вечером нет почти ни одного гостя. Какой-то редкий турист забегает, что бы попросить кофе с собой и убегает, что бы успеть на последнюю пригородную электричку. Я тоскливо провожаю его взглядом, зная, что после мне придется столкнуться с действительностью: он все еще здесь. Ненавижу.

Мне же почти удалось справиться с болью… Может, стоит сказать, кто я? Может, так они испугаются и перестанут влезать в мою жизнь? Но мне настолько не хочется казаться жалкой. Даже в их глазах. И если Маркус будет в курсе всей правды, он в любом случае поделиться ею с сестрой. А Пьетра… в общем, в известность будут поставлены все. До единого моего знакомого.

Алесса, потерпев полный крах в выуживании из меня какой-либо информации, касающейся «загадочного парня за столиком рядом» и его причастности к моей жизни, вздыхает и отходит от меня, наконец. Она встает за небольшой музыкальный пульт, что прячется за высокими книжными стеллажами. Через минуту в зал врывается сладкий, медовый голос солиста испанской группы Dviciо. Их новый альбом, заслушанный мною до дыр, согревает душу. Первая песня в списке — «Idiоtа». Я подпеваю словам Андреса — лишь те, переводы которых знаю, но таких немного. В остальное время песни я лишь напеваю мелодию, стараясь ускользать при любой возможности на кухню, прятаться там и отвлекать себя треками испанцев — благо, на кухне прекрасно слышно каждое слово. Здесь, профессиональные кулинары, обмениваясь шутками, заканчивали смену. Уборщицы домывали последнюю посуду, протирали столы, вычищали до блеска духовочные шкафы. Униформа постепенно сменялась обычной одеждой.

Сидя на сером диване у дальней стены повара обсуждали день, который буквально через пару часов сменится глубокой ночью.

Делясь опытом, поражениями и победами немолодые кондитеры, пиццайоло[1], шеф-повар и другие работники широкой кухни, обсуждают и семейные дела, непроизвольно побуждая меня вслушиваться. Я здесь всего лишь стажер, и не знаю, останусь ли, возьмут ли меня на постоянной основе, но, несмотря на Маркуса, который наверняка все ещё остается внутри кофейни, я хочу работать здесь. Это волшебное место, и мне не объяснить, почему я настолько сильно в него влюбилась.

Слава Богу, Билли, втайне от Бьянки уснувший в подсобном помещении, просыпается и велит всем закругляться. Каждый из поваров считает своим долгом поблагодарить Господа за то, что можно уже заказывать такси и ехать домой. В «Каролле» нет четкого графика окончания работы.

Это может случиться и в десять вечера, и в полночь. Но не позже. По рассказам уборщиц позже двенадцати ночи тут никто не задерживался.