Говори - [11]

специальные. Это неплохо.

Наша учительница мисс Кин. Я испытываю к ней что-то вроде жалости. Она могла бы быть знаменитым учёным, или доктором, или кем-то вроде того. Но вместо этого застряла с нами. В центре комнаты есть деревянный прямоугольник, на который она взбирается, когда обращается к нам. Если бы она оставила пончики, то была бы похожа на крошечную кукольную старушку. Вместо этого у неё желеобразная фигура, обычно заключённая в оранжевый полиэстровый чехол.

Она избегает баскетболистов. С высоты их роста она должна выглядеть, как баскетбольный мяч. У меня есть напарник по лабораторным, Дэвид Петракис. Входит в клан Кибергениев. Он может оказаться привлекательным, когда снимет скобки с зубов. Он настолько замечательный, что заставляет учителей нервничать.

Вы можете подумать, что такого парня, как он, часто бьют, но плохие парни не трогают его. Я должна разузнать его секрет. Дэвид в основном игнорирует меня, за исключением случая, когда я почти сломала трехсотдолларовый микроскоп, крутанув ручку не в ту сторону. Это был день, когда мисс Кин была одета в пурпурное платье с яркими голубыми розами. С ума сойти. Учителям нельзя позволять так меняться без какого-нибудь сигнала Раннего Тревожного Оповещения. Платье потрясает учеников. Целыми днями все могли говорить только об этом платье. С тех пор она его не надевала.

Ученик, деленный на замешательство, равняется алгебре

Я проскальзываю за свою парту в класс алгебры за десять минут до конца урока. Мистер Стетмен довольно долго наблюдает за моими опозданиями. Я вытаскиваю чистый лист бумаги и могу теперь переписать с доски задачи.

Я сажусь на задний ряд, где могу бдительно наблюдать за всеми так же хорошо, как и за событиями, происходящими на парковке. Я думаю о себе как о Системе Аварийной Сигнализации класса. Я планирую тренировки по катастрофам. Как бы мы убежали, если бы химическая лаборатория взорвалась? Что, если бы землетрясение задело центр Нью-Йорка? А если бы торнадо?

Невозможно сосредоточиться на алгебре. Не то чтобы я плохо разбиралась в математике. В прошлом году я сдала ее в числе лучших в классе — вот как я заставила отца заплатить за мой новый велик. В математике все просто, потому что здесь нет дискуссионного зала. Ответ верен или нет. Дайте мне лист с математическими задачками и я правильно решу 98 % из них.

Но я не могу заставить свою голову сосредоточиться на алгебре. Я знала, почему мне необходимо заучивать наизусть таблицы умножения. Понимание дробей, и десятичных, и процентов, и даже геометрии — это все было практичным. Вещи, которые я могу использовать в действительности. В этом так много смысла, я никогда не думала об этом. Я делала работу. Составляла почетный список.

Но алгебра? Каждый божий день кто-нибудь спрашивает мистера Стетмена, почему мы должны учить алгебру. Вы можете сказать ему это и тем самым сильно его задеть. Мистер Стетмен любит алгебру. Он поэтичен на этот счет, в отношении различного рода интегральных чисел. Он говорит об алгебре так, как некоторые парни говорят о своих автомобилях. Спросите его, почему алгебра, и он с энтузиазмом пустится рассказывать тысячу и одну историю, почему алгебра. Ни одна из них не имеет смысла.

Мистер Стетмен спрашивает, может ли кто-нибудь объяснить роль вангдидлера [2] в теории отрицательных частиц Хотчка[3].

У Хизер есть ответ. Она ошибается.

Стетмен пытается снова.

Я? Я с печальной улыбкой качаю головой. Не в этот раз, попытайтесь спросить меня снова лет через двадцать. Он вызывает меня к доске.

Мистер Стетмен:

— Кто хочет помочь Мелинде понять, каким образом мы работаем с этой задачей? Рэйчел? Прекрасно.

Моя голова разрывается от шума пожарных машин, покидающих станцию. Это настоящее бедствие. Рэйчел/Рашель, одетая в броский голландско-скандинавский костюм, загораживает доску. Она выглядит наполовину мило, наполовину изысканно. Ее взгляд, словно красный лазер, который прожигает мой лоб. Обычная одежда, которую я ношу, а-ля мусорный контейнер — вонючий серый свитер с высоким воротником и джинсы. Я только в данную минуту припоминаю, что мне нужно вымыть волосы.

Рот Рашель движется, и ее рука скользит по доске, рисуя забавные образы и числа. Я все время дергаю нижнюю губу в промежутке между зубами. Если я достаточно сильно постараюсь, то возможно, таким образом, смогу проглотить себя полностью. Мистер Стетмен что-то бубнит, а Рашель взволнованно моргает. Она слегка толкает меня локтем. Нам предложено сесть. Класс хихикает, пока мы возвращаемся на наши места. Я не достаточно упорно старалась, чтобы проглотить себя.

Мой мозг не считает, что нам нужно тратить хоть сколько-нибудь времени на алгебру. У нас есть и более подходящие вещи, чтобы о них думать. Это позор. Мистер Стетмен кажется хорошим парнем.

Хеллоуин

Мои родители заявляют, что я слишком взрослая, чтобы идти и играть в «Кошелек или жизнь». Я взволнована. В этом случае мне нет нужды признаваться, что никто не пригласил меня пойти с ними. Я не собираюсь говорить об этом маме и папе. Чтобы соблюсти приличия, я топаю в свою комнату и хлопаю дверью.

Я выглядываю в окно. Группа маленьких «существ» идет по дорожке. Пират, Динозавр, два Фейри и Невеста. Почему вы никогда не видите на Хеллоуин ребенка, одетого как жених? Их родители дружески разговаривают у обочины. Ночь опасна, родители необходимы — высокие привидения в хаки и пуховых куртках, слоняющиеся позади детей.