Готовность номер один - [36]

— Поведете шестерку на Моздок, — приказывает мне майор Зуб. — Ударите по эшелонам. Будьте поосторожнее: на северной окраине вражеский аэродром. Могут быть истребители. Ясно?

— Ясно.

— Готовьтесь. Вылет в двенадцать ноль-ноль.

Задача поставлена не из простых. Зайти, как обычно, со стороны противника нельзя: истребители взлетят и атакуют раньше, чем мы сбросим бомбы. Зайти с юга, со стороны солнца — можно достичь внезапности, но после атаки выскакиваем на аэродром, где "эрликоны" и "мессеры". Куда не кинь, все клин. Останавливаемся на втором варианте. Все же внезапность есть внезапность. Может и не успеют взлететь немецкие истребители.

Докладываю командиру о принятом решении.

— Добро, — говорит он, — действуйте!

Двенадцать часов. Группа взлетает. На небе ни облачка. Светло — водянистая голубизна и ослепительное солнце. Набираем высоту. Слева в прозрачной синеватой дымке громада главного Кавказского хребта. Справа — река Терек.

Вскоре показался Моздок. Белые, словно игрушечные домики. Отчетливо вижу станцию и железнодорожные составы. Где-то севернее (ничего не могу разглядеть) затаились наши злейшие враги "мессеры". "Видят нас или не видят? — вихрем проносится в голове. — Взлетят или нет?"

С небольшим доворотом вправо переходим в пикирование. Четыре эшелона как на ладони! Залпы РС и очереди из пушек — для острастки. Поточнее прицелиться… Так! Бомбы пошли. Продолжаем снижение до бреющего полёта. Правее, ещё правее, чтобы избежать встречи с зенитными батареями. Вижу пыль от взлетающих истребителей. Бьем из пушек. Разворот вправо. Курс на свою территорию.

Смотрю назад, вправо и влево. Все наши идут, но слева один из самолётов отстал. "Мессеры" того гляди догонят. Ну вот и Терек. Стервятники не рискуют заходить на нашу сторону, да ещё на малой высоте. Отстают, и их вскоре становится не видно.

Но что это? Самолёт Тимофеева дымит.

— Коля, прыгай, горишь! — кричу ему по радио. — Прыгай, это наша территория!

Никакой реакции.

— Тимофеев, отвечайте! — снова кричу ему.

Николай молчит. Его самолёт оставляет за хвостом шлейф дыма. Это опасно. Надо немедленно садиться или прыгать с парашютом. Но Николай продолжает лететь, и над самым Терским хребтом его самолёт взрывается в воздухе.

Какая жуткая смерть. Больно и обидно до слез. Горько за свое бессилие. У тебя на глазах гибнет друг, и ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти его.

Остаток пути этот страшный взрыв стоит перед моими глазами и ещё долгое время преследует меня на земле.

— Не мучай себя, Гриша, — по старой комиссарской привычке пытается успокоить меня капитан Лещинер, ставший теперь заместителем начальника штаба полка. — Ты же знаешь, война без потерь не бывает.

Согласен с капитаном, что по-другому на войне не может быть, что и война вырабатывает привычки. Более того, ловлю себя на мысли, что уже не даю воли своим чувствам, когда узнаю о гибели кого-нибудь в полку. Война жестокая, не на жизнь, а на смерть. Гибель Николая Тимофеева невольно напомнила о боевых друзьях Иване Раубе, Вениамине Васильеве, Евгении Мыльникове Сергее Корниенко и многих других.

— Все они чем-то схожи между собой, — говорю капитану Лещинеру, — в своей отваге и мужестве.

— Они одного поколения люди. Поколения двадцатых-тридцатых годов. Они все очень любили Родину и жизнь…

Капитан Лещинер умолк и после короткой паузы продолжал осевшим дрогнувшим голосом:

— Знать не суждено было сбыться мечте замечательного лётчика Тимофеева Николая. Не дотянул он свой самолёт до конца войны. Другим за него предстоит открывать новые трассы мира…

Новая тактика

С вечера прошел сильный дождь. Рано утром над аэродромом нависли белые, словно ватные, хлопья тумана. Летать в такую непогоду нельзя. Майор Зуб созвал на КП командиров эскадрилий, их заместителей.

— Подведём некоторые итоги, — начал он разговор. — Итак, в первом туре нас крепко побили. Здесь, на Кавказе, мы действуем лучше. Точнее и вернее бьем фашистов и меньше несем потерь. Однако сбиты Гаврилов и Майоров, Тимофеев и Епифанов. А почему?

Майор сделал паузу и обвел сидевших вопрошающим взглядом.

— Да потому, что тактика хромает. Мы идём на цель и обратно звено за звеном. Все звенья защищены мощным огнем пушек идущих сзади товарищей. Все, кроме последнего звена. С него-то и начинают истребители противника. Надо менять тактику. Ваши соображения?

— Истребители прикрытия должны лучше защищать последнее звено, — тихо высказывает свое мнение мой комэск капитан Кондратков. — И летать нужно выше. Местность тут гористая

— Кто ещё хочет сказать?

— На дядю надейся, а сам не плошай, — изрек Иван Карабут. — Свои пушки надо использовать в полную силу для защиты от истребителей врага.

— Правильно, — поддерживает его командир полка. — Но иметь хорошие пушки ещё не все. Надо уметь навести их на врага. Необходим маневр!

— Последнее звено не прикрыто, а первое никого не защищает, — спокойно произнес капитан Панин, командир первой эскадрильи. Его волнение выдала слегка покрасневшая во всю голову лысина. — Замкнуть круг, тогда все будут защищены.

— Верно, — заключает майор Зуб. — "Оборонительный круг" уже известен и применятся на других фронтах. — И словно сам с собой вполголоса: — Почему до сих пор мы не додумались использовать его, просто непонятно. Ведь мы давно уже не бомбардировщики и не имеем сзади пулемёта. А придерживаемся старой тактики. Видно по привычке…