Государственный строй Монгольской империи XIII в. - [23]
Как известно, каганский род Ашина велся от хуннов, а исконной хуннской территорией считался Ордос [Бичурин, 1950, т. 1, с. 44, 45, 48, 220; Материалы, 1968, с. 127]. Поэтому китайские летописи называли его «родиной туцзюэ», «древней страной туцзюэ» [Грач, Потапов, 1964, с. 69]. Алтайские тюрки, разбив жужаней, сразу заняли Ордос, подчеркивая тем самым преемственность своего каганата от государства шаньюев. В Ордосе было постоянное местопребывание Мухана — фактического создателя тюркской кочевой империи, там же находятся могилы первых каганов [Liu Mau-tsai, 1958, с. 119, 153, 204]. Однако доменом оставался Алтай.
Аналогичным образом поступили в XIII в. и монголы. Доменом «золотого рода» оставалась Монголия, но одной из первоначальных внешних акций было присоединение к империи домена предшествующей державы, объединявшей всех кочевников, т. е. Тюркского каганата. В таком случае невозможно допустить мысли, чтобы Алтай воспринимался монголами как чуждые, завоеванные земли. И в самом деле, он имел в империи статус «фули», т. е. «внутренней территории» [Далай, 1975, с. 200][56]. Дальнейшая судьба телесских кочевий демонстрирует их особый статус в Монгольской империи.
Если царевичи Джучи и Чагатай получили от отца громадные уделы с обширными пастбищами, богатыми городами, оживленной торговлей, а Толуй, как мы уже говорили, унаследовал родные монгольские степи, то наследнику престола Угедэю Чингисхан выделил сравнительно небольшой и бедный алтайский регион[57]. А ведь Угедэй как сын от главной ханши мог бы рассчитывать на большую долю. Полагаю, что отдача Алтая в управление будущему каану может трактоваться как символическая демонстрация восприятия Чингисханом древнетюркского наследия. Ведь и «у тюрок был закон предоставлять Золотую гору (т. е. Алтай. — В. Т.) в распоряжение главного кагана» [Феофилакт Симокатта, 1957, с. 161]. Как только Угедэй вступил в 1229 г. на престол, его удел автоматически вошел в Коренной юрт [Kaluzynsky, 1970, с. 154; Ta'rikh, 1912, с. 31], где и превратился в «фули», домен[58]. После этого на Алтай распространился прямой сюзеренитет центрального правительства, которое рассматривало эту территорию в качестве пограничной области [Кычанов, 1963, с. 62; Рашид ад-Дин, 1960, с. 162; Hsiao Ch'i-ch'ing, 1978, с. 58].
Итак, в 1208 г. Джучи присоединил второй (после Хакасии) исторический очаг центральноазиатской государственности.
Прииртышье. За Алтаем лежала иртышская лесостепь (Восточный Казахстан, юг Западной Сибири) — бывшее местопребывание последнего по времени государства, сложившегося непосредственно после распада древнетюркской державы — Кимакского каганата. Утратив ведущее положение в XI в., кимаки попали в подчинение к кыпчакам, но не растворились в их среде. Имеются сведения источников о событиях XII–XIII вв., где неоднократно фигурирует племя йемеков (имаков, яньмо, т. е. собственно кимаков) [Агаджанов, 1969, с. 162; Ахинжанов, 1970, с. 49; 1976, с. 88, 89; История Казахской ССР, 1979, с. 53; Насави, 1973, с. 87; Tabakat-i-Nasiri, 1881, с. 1172]. Именно племя йемеков являлось основным в кимакском государстве [Кумеков, 1972, с. 39–41]. После развала каганата одна часть йемеков откочевала с кыпчаками на запад и с тех пор фигурировала в источниках как одно из кыпчакских племен, другая же продолжала жить на Иртыше [Кумеков, 1972, с. 128–129].
Территория бывшей страны кимаков, их каганского домена (будущего домена Джучи) тоже была бескровно включена в состав Монгольской империи. Ни один источник не сообщает о боях с йемеками. Но население Верхнего и Среднего Прииртышья все же было составной частью этнокультурной общности племен Дешт-и Кыпчака, которые (особенно южные кыпчаки) были тесно связаны с Хорезмом. Поэтому смена йемеками политической ориентации могла послужить одной из причин карательного похода хорезмшаха Мухаммеда на север в 1218 г.[59].
Поставленные перед Джучи задачи были успешно реализованы. В результате его рейда в Еке Монгол улус вошли земли некоторых кочевых и полукочевых государств (кыргызов, кимаков и др.), располагавшихся ранее на этой территории, а также домен каганов Ашина — Алтай.
Восточный Туркестан. Следующим объектом монгольской внешней политики стали восточнотуркестанские тюрки, прежде всего уйгуры Турфанского княжества, в прошлом — создатели собственного каганата, носители древнетюркских государственных традиций. С племенами монгольской степи, в частности с татарами, они имели связи с раннего средневековья [Кляшторный, 1964, с. 42]. В XII–XIII вв. уйгурская культура продолжала влиять на обитателей Центральной Азии: найманы пользовались уйгурской письменностью, чиновник Даян-хана, уйгур Тата-туна, был хранителем золотой печати и «ведал деньгами и хлебом», т. е., видимо, налогами [Мункуев, 1970, с. 376]. Уйгуры держали в руках важнейшие караванные пути, накапливали значительные торговые капиталы, были искусными политиками. Поэтому понятно стремление окрестных владык подчинить Турфан. Монгольскую знать привлекали в уйгурах и близость их цивилизации к кочевникам, и то, что уйгуры сохраняли степные предания и обычаи, помнили о своем царстве на Орхоне и его столице Каракоруме — «городе Буку-хана»
