Государственный киллер - [40]

Кардинал перегнулся через стол и негромко добавил:

– Я и с Ольгой-то познакомился в основном потому, что она соседка твоего брата. Нащупывал плацдармы, так сказать, совмещал полезное с приятным.

Свиридов допил кальвадос, а потом печально усмехнулся и пощупал двумя пальцами пояс с вмонтированным в него пластитом и произнес:

– Но главного-то ты мне не сказал… зачем все это тебе? Почему ты начал вокруг меня и Фокина эту свистопляску?

– А я тебе уже говорил, – отозвался тот, – тогда, во второй камере подвала.

– Этот бред про заказ чеченцев… типа кровная месть за убитого Дудаева? Но это же чушь, нелепица… приключенческая литература для бедных.

– Не знаю, как насчет приключенческой литературы, но все остальное сказал и я, когда совет полевых командиров постановил дать мне заказ на смерть всех пятерых, причастных к этому делу. Пятерых, подорвавших Дудаева. Мне сказали: сынок, это твоя кровная месть… твоя мать носила фамилию Дудаева, и ты обязан выполнить свой долг.

– Альтруист, – сказал Свиридов, саркастически усмехаясь. – Только ошибочка вышла. Осталось не пятеро, а только трое причастных к этой операции. Окрошевский и Чекменев погибли.

– Да, трое, – глухо сказал Кардинал. – Виноградов убит в перестрелке с частями генерала Дустума два года назад. Он служил у талибов наемником. Все верно… трое.

– Виноградов убит? Тогда получается, что не трое, а двое, – сказал Свиридов. – Я и Фокин.

– Трое, – упрямо повторил Кардинал.

– А кто же третий? Окрошевский убит еще во время той операции, Виноградов убит в Афганистане, Чекменев…

– Вот именно, – перебил его Кардинал. – Капитан ГРУ Андрей Чекменев. – И, сделав несколько искусственную паузу, добавил: – Именно под таким именем я значился в документах, когда работал в «Капелле».

– Чего? – почти шепотом произнес Свиридов, отваливаясь от спинки кресла и подаваясь вперед. – Ты что, Андрюха, перехватил с бухлом или что поосновательнее употребил? Чекменева разорвало в клочья из гранатомета, который какой-то идиот всучил тому сопляку!

– Нет, только изуродовало, – ответил Кардинал, – правда, не осталось и живого места. Потом меня подобрали чеченцы, приняли за своего… я в самом деле им почти свой, родился в Грозном, говорю если не по-чеченски, который боевики сами не ахти, так уж на смешанном вейнахском наречии свободно. А когда я назвал им свою мать… После этого я сделал ряд серьезнейших пластических операций в Штатах на деньги чеченцев… по сути дела, перекроил себя заново, потому как на мне живого места не было… А потом уехал на заработки в Боснию… все-таки мой отец серб. Там я и стал Кардиналом.

Свиридов сидел, в который раз придавленный и ошарашенный рассказанным.

– А потом меня попросили оказать ответную услугу, – продолжал тот, у кого накопилось столько имен, что стало непонятно, каким же его называть. – Заплатили. Только я подумал, что все это рано или поздно всплывет наружу… То, что я тоже принимал участие в этой операции. И тогда я решил исчезнуть. Одновременно с выполнением задания. Ну… ты сам все сказал за меня еще тогда, в камере.

Он поднялся и прошел по комнате, а потом резко повернулся на каблуках и остановился прямо перед Свиридовым – Владимир еще с самого начала знакомства заметил, что Кардинал любит так делать.

– И теперь мы все умрем, – сказал он, – некоторые понарошку, некоторые – на самом деле.

– А я в какую категорию попадаю?

– Там будет видно. А вот Фокин… скорее всего, я не смогу оставить ему жизнь однозначно. Тс-с-с! – воскликнул он, видя, что Владимир сделал подозрительно резкое движение, и вынул из кармана пиджака что-то черное – вероятно, пульт управления детонатором заряда, зафиксированного на поясе Свиридова. – Спокойно, а то у меня нервы тоже не железные… пальцы могут и дрогнуть.

– А по-моему, тебе уже ничего не поможет, – совершенно спокойно, с блуждающей колючей насмешкой в глазах, сказал Свиридов. – Даже смерть не поможет, потому что она будет только последней в череде твоих метаморфоз… самой последней. А на том свете ты будешь вечен и не сможешь менять лица и имена, как маски. Застынешь в статусе жаркого для сковороды черта. Правда, я смешно выразился?

– Ты слишком много пьешь, – серьезно и едва ли не озабоченно проговорил Кардинал. – Твой организм нужен мне здоровым, а не проспиртованным, как гомункул в пробирке зоологического музея.

Свиридов покачал головой.

– Я, конечно, предполагал, что наши власти коррумпированы, но не думал, что до такой степени, чтобы на одну из ключевых должностей в областном ФСБ назначать террориста, который находится в федеральном розыске.

– Я решил немного поработать по профессии, – усмехнулся Панин. – А если серьезно, то не думай, что я пошел на такую колоссальную игру только из-за тебя. Я же говорил, что решил покончить с Кардиналом.

– А Козенко знал?

– Спроси у него.

Вот тут в зал и вошел замученный и взъерошенный Купцов.

– Все готово, Адриан, – проговорил он и обессиленно рухнул на диван рядом с Ольгой. Та брезгливо отодвинулась. – Теперь-то мне можно поспать?

– Еще две минуты, и ты свободен, – ответил тот. – Ты доставил мой новый проект в седьмой номер, в компанию к Козенке?