Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени - [61]

Естественно, Ибн Хордадбех упоминает только самые значительные «страны тюрков», как, например, землю токузгузов (Уйгурский каганат), добавляя при этом: «Их область самая большая из тюркских стран, они граничат с Китаем, Тибетом и карлуками». Сразу после страны тогузгузов в списке значится «страна кимаков», а где-то в конце списка, перед малоизвестными арабам «кыргызами, у которых есть мускус», названы кипчаки.

Так впервые в мусульманских источниках появились упоминания двух крупнейших племенных союзов, едва ли не самых значимых для последующей этнической истории Евразийских степей[9].

В VIII–X вв. преобладание кимаков и кипчаков сначала на Алтае, в Прииртышье и Восточном Казахстане, а затем в Приуралье и Центральном Казахстане становится определяющим фактором в этом огромном степном регионе. Крах государства кимаков и смещение части кипчаков к западу, в Приаралье и Поволжье (вторая половина X — первая половина XI в.), составили основное содержание новой фазы кимакско-кипчакского расселения. Наконец, в середине XI — начале XII в., на последней фазе миграций кипчаков в домонгольский период, окончательно формируются пять основных групп кипчакских и близких им половецких (команских) племен: 1) алтайско-сибирская; 2) казахстанско-приуральская (включая так называемую «саксинскую», т. е. итиль-яикскую группу); 3) подонская (включая предкавказскую подгруппу); 4) днепровская (включая крымскую подгруппу); 5) дунайская (включая балканскую подгруппу). Отдельные группы кипчаков известны также в Фергане и Восточном Туркестане. Так, Махмуд Кашгарский упоминает «местность кыфчаков (кипчаков)» близ Кашгара [Махмуд Кашгарский, т. 1, с. 474].

Итак, более тысячи двухсот лет назад в сочинениях разноязыких авторов появилось название племени кипчак. Мусульманские историографы знают кипчаков как племя многочисленное и сильное, именем которого стала называться вся Великая Степь. Нет, однако, ни одного повествования того времени, где рассказывалось бы о прошлом кипчаков[10]. Даже легенды о происхождении кипчаков, призванные объяснить сам этноним, возникли, по словам В. В. Бартольда, «в более поздней народной и ученой этимологии» [Бартольд, т. 5, с. 550].

Отсутствие каких-либо упоминаний о кипчаках ранее VIII–IX вв. кажется загадочным и заставляет предположить, что такого рода информацию содержат в зашифрованной для нас форме уже известные источники. Для проверки этого предположения вернемся к самому раннему случаю фиксации этнонима кипчак.

В 1909 г. во время путешествия по Монголии финский ученый Г. Рамстедт обнаружил в котловине Могон Шине Усу, южнее р. Селенги, стелу с руническим текстом. Первооткрыватель назвал памятник «Надписью из Шине Усу» или, в другом месте — «Селенгинским камнем». Надпись оказалась частью погребального сооружения Элетмиш Бильге-кагана (правил в 747–759 гг.), одного из создателей Уйгурского каганата. Значительная часть надписи посвящена войнам уйгуров с тюркскими каганатами в 742–744 гг.

В полуразрушенной строке северной стороны стелы Рамстедт прочел: «Когда тюрки-кыбчаки властвовали [над нами] пятьдесят лет…» [Рамстедт, с. 40]. Действительно, в 691–742 гг. тюрки были сюзеренами тогуз-огузов, которых тогда возглавляли уйгуры.

Иное чтение этого места в памятнике, предложенное Т. Мориясу, лишено палеографического и грамматического обоснования [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 126–127].

Хотя предложенное Рамстедтом слитное чтение «тюрки-кыбчаки» грамматически правомерно, оно вряд ли приемлемо. Надписи не знают случая слияния или отождествления в унитарном написании двух этнонимов. Более того, семантика (т. е. смысловое содержание) каждого этнического имени строго определена и не имеет расширительного значения. Поэтому следует предпочесть обычное для рунических текстов чтение стоящих подряд этнонимов как самостоятельных имен: «тюрки и кыбчаки (кывчаки)».

Совместное упоминание тюрков и кипчаков в контексте, указывающем на их политический союз и военное единство (вместе властвовали над уйгурами), никак не проясняется сведениями других источников. Для поиска объяснения обратимся к тем руническим надписям, где тюрки упомянуты совместно с другими племенами.

Надписи в честь Кюль-тегина и Бильге-кагана (Кошоцайдамские памятники) называют рядом с тюрк бодун, «тюркским племенным союзом», лишь многочисленный и могущественный племенной союз токуз-огузов. Рассказывается о покорении токуз-огузов в 687–691 гг. и о войнах с ними в 714–715 гг. и 723–724 гг. В объединении токуз-огузов господствовали «десять уйгурских (племен)». Именно вождь «десяти уйгуров» и глава «девяти огузов» Элетмиш Бильге-каган называет время существования второго Тюркского каганата (681–744 гг.) пятидесятилетием господства над уйгурами «тюрков и кыбчаков».

Надпись Тоньюкука, советника и родственника первых трех тюркских каганов, повествующая о тех же событиях, что и Кошоцайдамские тексты, совершенно иначе называет правящую племенную группу Тюркского эля. Пока Тоньюкук рассказывает о времени, предшествующем образованию каганата (подчинение Китаю), он, так же как автор Кошоцайдамских текстов, упоминает лишь «тюркский племенной союз». Но с момента восстания тюрков и последовавшего затем образования тюркского государства в земле Отюкен, т. е. после переселения в Хангай, Северную и Центральную Монголию, обозначение