Гостья - [35]

– Мне хорошо в этом, – возразила Франсуаза. Отель был хорошо расположен, и в нем было тепло; Франсуазе нравилось его пестрое население и скверные обои в цветочек.

– Стучим? – с некоторым сомнением спросила Франсуаза.

Пьер постучал; дверь отворилась с неожиданной быстротой, и появилась Ксавьер, растрепанная, раскрасневшаяся. Она засучила рукава блузки, юбка ее была вся в пыли.

– А-а, это вы! – сказала она с таким видом, будто с неба свалилась.

Бесполезно было предвидеть прием Ксавьер, ошибка была неизбежна.

Франсуаза с Пьером остановились как вкопанные.

– Что вы такое делаете? – спросил Пьер.

Ксавьер задыхалась.

– Я переезжаю, – заявила она трагическим тоном.

Картина была ошеломляющей. Франсуаза смутно вспомнила о тете Кристине, которая, верно, уже начинала злиться, но все казалось ничтожным по сравнению с бедствием, опустошавшим комнату, и лицом Ксавьер. Три раскрытых чемодана стояли посреди; шкафы выбросили на пол груды помятой одежды, бумаги, предметы туалета.

– И вы рассчитываете быстро с этим покончить? – спросил Пьер, строго взирая на разоренное жилище.

– Мне никогда с этим не справиться! – молвила Ксавьер, сжимая пальцами виски; она упала в кресло. – Эта ведьма…

– Я только что с ней разговаривала, – сказала Франсуаза. – Она позволяет вам остаться на эту ночь, если вас это устроит.

– Ах! – воскликнула Ксавьер, в глазах ее вспыхнула надежда, но тут же погасла. – Я должна уйти немедленно.

Франсуазе стало ее жалко.

– Но вы не найдете комнату в тот же вечер.

– Ах, конечно нет! – согласилась Ксавьер. Опустив голову, она какое-то время находилась в прострации; как заговоренные, Франсуаза и Пьер, не шевелясь, созерцали золотистый затылок.

– Тогда оставьте все это, – внезапно опомнившись, предложила Франсуаза. – Завтра поищем вместе.

– Оставить это? – удивилась Ксавьер. – Но я и часа не смогу прожить в таком разгроме.

– Вечером мы вместе все уложим, – сказала Франсуаза. Ксавьер взглянула на нее с жалобной благодарностью. – Послушайте, вы оденетесь и будете ждать нас в «Доме». Мы сбегаем на вернисаж и через полтора часа вернемся.

– Ах! Мне так хотелось туда пойти! Я буду готова через десять минут, только проведу щеткой по волосам.

– Тетя уже злится, – заметила Франсуаза.

Пьер пожал плечами.

– В любом случае портвейн пропущен, – сердито сказал он. – Теперь уже не стоит приходить туда раньше пяти часов.

– Как хочешь, – сказала Франсуаза. – Но достанется опять мне.

– В конце концов, тебе на это наплевать, – заметил Пьер.

– Вы задобрите ее улыбками, – сказала Ксавьер.

– Хорошо, – согласилась Франсуаза. – Ты придумаешь для нас оправдание.

– Попытаюсь, – проворчал Пьер.

– Тогда мы ждем вас у меня в комнате, – сказала Франсуаза.

Они поднялись по лестнице.

– Потеряно полдня, – заметил Пьер. – После выставки у нас уже не будет времени куда-нибудь пойти.

– Я говорила тебе, что она неуживчива. – Франсуаза подошла к зеркалу: с такой высокой прической трудно было держать в порядке затылок. – Только бы она не упорствовала с переездом.

– Тебе необязательно следовать за ней, – заметил Пьер.

Он выглядел раздосадованным; с Франсуазой он всегда был таким ласковым, и она почти забыла, что характер у него неважный, хотя в театре его гневные вспышки были всем известны. Если он воспринял случившееся как личное оскорбление, весь вечер будет кислым.

– Ты прекрасно знаешь, что я это сделаю; она не будет настаивать, но впадет в мрачное отчаяние.

Франсуаза обвела взглядом комнату.

– Мой добрый отельчик. К счастью, надо учитывать ее слабоволие.

Пьер подошел к сложенным на столе рукописям.

– Знаешь, я думаю придержать рукопись «Господин Ветер», – сказал он. – Этот тип меня интересует, ему надо поспособствовать. В ближайший вечер я приглашу его на ужин, чтобы ты составила себе о нем понятие.

– Мне тоже надо передать тебе «Гиацинт», – откликнулась Франсуаза. – Тут, кажется, есть что-то обнадеживающее.

– Покажи. – Пьер начал читать рукопись, а Франсуаза положила голову на его плечо, чтобы читать вместе с ним. Настроение у нее было не слишком хорошее. Будь она только с Пьером, то быстро отделалась бы от этого вернисажа, но с Ксавьер все сразу осложнялось: казалось, будто идешь по жизни с килограммами глины на подошвах. Пьеру не надо было соглашаться ждать ее; он тоже, казалось, встал не с той ноги. Прошло около получаса, прежде чем Ксавьер постучала. Они быстро спустились по лестнице.

– Куда вы хотите пойти? – спросила Франсуаза.

– Мне все равно, – ответила Ксавьер.

– На час, который у нас есть, зайдем в «Дом», – предложил Пьер.

– Как холодно, – сказала Ксавьер, закрывая платком лицо.

– Это в двух шагах, – успокоила ее Франсуаза.

– У нас разные представления о расстояниях, – заметила Ксавьер, ее лицо сморщилось.

– И о времени, – сухо добавил Пьер.

Франсуаза начинала хорошо разбираться в Ксавьер; Ксавьер сознавала свою вину, она думала, что на нее сердятся, и старалась противостоять. К тому же эта попытка переезда измучила ее. Франсуаза хотела взять ее за руку: в пятницу ночью они все время ходили рука об руку и в ногу.

– Нет, – сказала Ксавьер, – по отдельности мы пойдем быстрее.

Лицо Пьера помрачнело еще больше; Франсуаза опасалась, как бы он действительно не рассердился.