Гостиница «Сигма» [Сборник] - [25]

— Осторожней, — попросила Любава.

— Странно: я не вижу ни одного письменного знака, — произнес Эо.

Любава взяла из рук Эо ленту и долго разглядывала ее, то отдаляя, то близко поднося к глазам.

— Здесь и не нужно никаких знаков, Эо, — негромко сказала она. Затем вложила ленту в бутылку и с усилием заткнула горлышко пробкой. — Утром отнесем ее вниз и бросим в море. На счастье, — добавила она.

ЗАГАДКА ПЛУТОНА

— Если ты не бросишь мучить кошку, я тебя отшлепаю.

— Это не кошка, мама.

Простоволосая женщина по пояс высунулась из окна коттеджа, стараясь разглядеть, что там держит в руках ее десятилетний сорванец.

— Мама, это игрушечная… — голос Джонни дрожал от восторга, — это игрушечная кошка.

— Игрушечная? — усомнилась мать.

— Да, мама! Смотри, пушистая какая. И совсем не тяжелая!

— Не бери всякую гадость в руки.

— Это не гадость… Она ученая, — попытался было разъяснить Джонни.

— Сейчас же брось кошку и марш в дом. — В голосе матери появился металл, не предвещавший ничего доброго.

Джонни со вздохом припрятал свое сокровище в кусты возле клумбы и побежал на кухню.

— Погоди, придет отец, — приговаривала миссис Роджерс, колдуя у газовой плиты. — Целый день не дозовешься… Он задаст тебе. Мой с мылом. Грязи не оставляй. И где ты только так вымазываешься? Совсем от рук отбился.

А за ужином случилось то, о чем долго потом судачил весь Питерстаун.

Свинина с бобами была уничтожена быстро и без всяких происшествий.

— Не трогал я дохлую кошку, папа, — тянул плаксивым голосом Джонни, — и она была вовсе не дохлая.

— А какая же она была? — спросил Джонни-старший, опустив руки на пояс, на широкий кожаный ремень с пряжкой. С этим ремнем Джонни-младший был немного знаком, и нельзя сказать, чтобы знакомство было приятным.

— Она была игрушечная, папа. Совсем игрушечная. Такая серая и мягкая-мягкая, а между ушками белое пятно.

— Пятно, говоришь? — проговорил Джонни-старший, расстегивая пряжку.

— Да, пятно, — в голосе Джонни слышались слезы, — глазки разноцветные и все время мигают.

— Испорченный ребенок, — не удержалась мать. — А все эти идиотские комиксы. Отец из сил выбивается на своем проклятом «Уэстерне», перед запусками дни и ночи работает, а этот помощничек….

— Оставь, Мэриан, — сказал Джон. Он по опыту знал, что когда Мэриан разойдется — а это бывает не так уж редко, — остановить ее нелегко.

Дверь в это время скрипнула, и на пороге появилась…

— Это она, папа! — закричал Джонни. — Я же говорил тебе!

Мэриан остолбенела, прижав грязное блюдо к груди.

Рот мастера Роджерса раскрылся до такой степени, что туда свободно пролез бы его собственный кулак.

Странное существо развинченной походкой, не лишенной, впрочем, грации, медленно пересекло комнату и подошло к столу.

— Пусть она живет у нас, ладно, папа? — прошептал Джонни.

Существо замерло на трех лапах, подняв четвертую. Затем из пятна на лбу ударил яркий луч, торопливо заскользивший по дешевой олеографии «Охота на кенгуру», косо прибитой к стене. Казалось, существо рассматривает картину. Одновременно глаза его засветились, а затем быстро-быстро замигали разноцветными огоньками.

— Джон, — жалобно сказала Мэриан.

Звук разбитого блюда привел Джона в себя.

— Брысь, проклятая! — закричал он и запустил в чудище игральной костью — ничего более подходящего в кармане робы не оказалось.

Существо отпрыгнуло в сторону, шерсть на нем встала дыбом. Луч соскользнул с картины, уперся Джону в лицо.

— А, ты так? — Сделав ладонью козырек (свет слепил глаза), Джон ринулся к «кошке», на ходу подхватив свободной рукой табурет.

— Гм… Так ты говоришь — кошка? — повторил шериф. — А может быть, чертик? Или, еще лучше, зеленый змий?

— Клянусь честью, и в рот не брал в тот вечер.

— Продолжай по порядку, — сказал шериф.

— Когда промахнулся табуреткой, я схватил со стола нож. Ну, тут ее чертов луч потух. Она бросилась от меня на стол. Быстрая, как дьявол. Кастрюлю смахнула. Я только на нее, а она — прыг! — и в абажур вцепилась. Два раза качнулась — и прямо в окно. Только стекла посыпались.

— Значит, виски ты не пил? — сказал шериф, разглядывая багровый кровоподтек, украшавший переносицу Джона. — Ну, сам посуди: может ли кошка пробить оконное стекло, если только она не пьяная? — Шериф захохотал, довольный собственной шуткой.

— Хоть на Библии присягну, — обиженно заморгал Джон. — В жизни не видал такого страшилища. А как выскочила, шерсть у нее засветилась, глаза мигают, как фонари, да так припустила по улице!..

— И в каком направлении?

— На Уайт-Сити.

Уайт-Сити было самым фешенебельным районом Питерстауна.

— Ладно, шагай домой, я разберусь, — сказал шериф. «Вероятно, очередной неудачный трюк компании детских игрушек», — решил шериф, берясь за телефонную трубку.

Инженер Чарльз Макгроун повернул рукоятку на «прием» и задумался. Через несколько минут… Неужели?

Перед ним снова всплыла далекая ночь, заштрихованная нудным сентябрьским дождиком. Несмотря на то что с тех пор прошло почти семь месяцев, память Чарльза цепко хранила все: и толчею людей и автоматов на бетонированных дорожках Уэстернского полигона. И то, как бледны были лица людей в неживом свете люминесцентных прожекторов. И то, как с пугающей равномерностью лучи прожекторов скользили по прозрачным куполам и сложным конструкциям космодромного хозяйства.