Гости из космоса - [5]
Я глядел вслед удалявшемуся вездеходу. Он то появлялся на бугре, то исчезал в низине. Геологи отправлялись прокладывать дороги в «завтрашний день».
На горизонте горела оранжевая заря, заменявшая в этих широтах ночь.
Остановленная волна
Занявшаяся заря отражалась в реке, и вода казалась оранжевой.
На берегу несколько человек заводили сети.
Мой попутчик Нетаев, молодой штурман дальнего плавания, направлявшийся, как и я, на «Георгия Седова», должен был сменить на корабле заболевшего помощника капитана. Нетаев ушел к начальнику аэропорта и долго не возвращался.
Я решил посмотреть на рыбаков и спустился к ним.
Несколько человек тянули сеть по берегу, а их товарищи в брезентовых робах, зайдя в реку по грудь, медленно шли в ледяной воде.
Сеть вытянули на песок. Рыба шевелилась в ней, как живое серебро. Я никогда не предполагал, что на Дальнем Севере ловится столько разной рыбы. Тут и корюшка, и навага, и даже камбала, которая, как мне казалось, живет только в южных морях. Иногда попадалась небольшая безобразная рыбешка. Ее с отвращением выбрасывали обратно в воду. Это морской черт. Он похож на сказочного лешего, только маленький.
Наконец вернулся Нетаев. Лицо его было спокойно, но голубые глаза выдавали волнение.
— Несчастье на острове Угаданном! — явно сдерживаясь, ровным голосом проговорил он.
Рыбаки подошли к нам. Несколько проворных рыбешек выскочили из сетей и, судорожно подпрыгивая, добрались до воды.
— Пропали зимовщики — механик Гордеев и второй радист Панов, — сказал Нетаев.
— Как пропали? — забеспокоился старый рыбак с серо-желтыми усами.
— Пошли охотиться на нерпу, и со вчерашнего дня нет…
— Беда-то какая! А искали? — послышались голоса.
— Искали. Шли по лыжне. Лыжня обрывается у кромки льда.
— Стало быть, остались на льдине, — сказал старик и снял шапку. Голова у него была изжелта-седой.
— А погода там какая? — спросил молодой рыбак в солдатской шинели.
— Шторм.
— Значит, шторм и отломил льдину.
— Только двое их?
— Двое. Собака еще с ними. Продовольствия нет.
— Горе-то какое!.. Арктика — она лютая да поворотная. Погибли ребята беспременно. Поди, молодые? — сокрушался старик.
— Молодые.
— Вы Баранова ждете? — спросил нас демобилизованный.
— Баранова.
— Вот если бы Баранов…
— Да, если бы Баранов! — согласились окружающие.
Мы шли к аэропорту. Я думал о пропавших зимовщиках. До острова Угаданного тысяча километров. Рыбаки отнеслись к несчастью на далеком острове так, словно оно произошло в крайнем доме поселка.
В аэропорте мы узнали от радиста последнюю новость. На остров Угаданный только что вернулась мокрая собака… одна, без охотников. На шее у нее ножевая рана.
Что же произошло на льдине, когда штормовой ветер тащил ее вдоль острова? Кто скажет?..
В небе показался самолет. Сначала он походил на черточку. Потом превратился в красавицу-птицу с застывшими в полете крыльями.
Птица скользнула по воде, грудью разрезая оранжевую гладь. Появились два буруна с седыми гребнями.
Два вращающихся с ревом винта казались блестящими дисками. Линия крыльев была много выше корпуса лодки, напоминавшего тело чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже касался воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки.
Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от бензиновых цистерн шли мостки. Работники аэропорта, в кирзовых сапогах и ватниках, уже тянули шланг.
— Почему здесь заправляемся, а не на Диком? — спросил плечистый пилот, выходя из шлюпки на берег.
Мы уже знали его. Это Матвей Баранов.
Вместо ответа начальник аэропорта протянул пилоту радиограмму. Летчик взглянул на нас, кивнул и углубился в чтение.
У Баранова были крупные черты лица, глубокие складки у губ, мохнатые брови. Лицо его могло показаться суровым, если бы не ямка на подбородке, как-то смягчавшая его. Как всем пилотам, ему приходилось часто прищуриваться, напрягая зрение, и от уголков глаз к вискам разбегались веером мелкие морщинки.
— А я хотел заночевать, влажность в твоем буфете убавить, — сказал он начальнику аэропорта и улыбнулся.
— Думаю о другом, — покачал головой начальник, старый пилот, давно переставший летать. — Ведь ты четырнадцать часов в воздухе.
— Надо осмотреть и проверить моторы, — сказал Баранов и обернулся к своему спутнику. Тот вытаскивал из шлюпки какие-то мешки. — Костя, грузи обратно. Сразу полетим!
— Полетим? А заправка?
— Не видишь? Цистерны…
— Это посуда не для той заправки! — озорно блеснул глазами Костя.
Рядом с командиром корабля Костя казался маленьким, шустрым. Это про него рассказывал нам начальник порта.
Во время войны Костя был военным летчиком. Не раз имел взыскания за авиалихачество и попал на исправление в железные руки Баранова. Они сдружились. Однажды, когда Костя вернулся с задания, он лег спать, и Баранов, отправляясь на вечеринку, не мог его разбудить. Костя проснулся и, обнаружив, что Баранов, оставил его, отправился в один из кабинетов школы, в которой стояла часть, принес человеческий скелет и положил его под одеяло приятелю. Вернувшийся Баранов в ярости стащил Костю с кровати. Конечно, это не нарушило их дружбы.
Баранову как-то пришлось спрыгнуть с подбитого самолета на парашюте; Костя, чтобы помочь другу, сел на своей машине на болотистую тундру «на брюхо». Рация была повреждена, и летчики не могли дать о себе знать. Неделю они делали взлетную площадку, выправляли поврежденный винт и все-таки прилетели на свой аэродром, где их считали погибшими…
