Гость - [10]

V

Встречи с соотечественниками в ближайшем городке — там находилось отделение НТС — разочаровали меня. Я быстро их раскусил. Все это оказались люди житейски неустроенные. Один из них даже мне сказал грубо:

— А ты куда лезешь? Тебе-то чего не хватает? Я вот помыкался по белу свету… Строил аэродром для американцев, потом меня какой-то русский хмырь по фамилии Болдырев уговорил поехать в Марокко. В прекрасное солнечное Марокко! Едва выбрался… Виктор Михайлович помог. Спасибочко ему, благодетелю!

Я так и не понял, издевается он или искренне благодарит. Соотечественники мои искали через союз работы, и мне казалось, что союз занимается их трудоустройством.

Собирались мы когда раз, когда два в неделю. Читали брошюрки на русском языке о России, о войне. Мыслилось, что мы должны обсуждать прочитанное. Но обсуждений не получалось. Никто из нас не знал, что происходит в России. Однако некоторое время спустя ко мне прикрепили учителя русского языка и объявили, что уроки союз оплачивает.

Примерно через полгода подключился к занятиям со мной преподаватель немецкого языка.

Меня торжественно приняли в Народно-трудовой союз (в нашем городке полгода спустя после моего визита во Франкфурт-на-Майне). Я написал клятвенное обязательство «не щадя своей жизни проводить идеи Народно-трудового союза и выполнять всякую другую работу, которую от меня потребуют наши руководители». Правда, мне не совсем было ясно, какие я должен защищать идеи, какую работу мне могут поручить, но это не казалось мне важным. Ко всей церемонии я отнесся несколько скептически, почитая ее лишь ничего не значащей формальностью. Мое письменное обязательство было прочитано вслух, меня поздравили с вступлением в союз и тут же сожгли этот документ. Для конспирации.

Однажды было объявлено: наш союз собирает совещание под Мюнхеном. Я был послан на это совещание от нашего отделения.

На совещании выступил человек, которого нам представили как одного из руководителей союза. Опять же обошлось без фамилии. Держался он начальственно, но не был внешне так обворожителен, как мой первый наставник, был похож на военного человека. Он рассказывал об общем положении дел в мире, о политике, которую проводят США, Англия, Франция. Говорил интересно, я узнал много новых для себя вещей, но поразила меня заключительная часть его речи. Я даже записал ее.

«Наша борьба растет и ширится. Молодежь не должна обзаводиться уютными домиками и семьями, она должна быть на родине вместе со своим народом, готовить почву для народной революции».

— Революции в России? — спросила Марта, когда я ей рассказал об этом слете. — Зачем это нам с тобой? Что она нам даст?

Вскоре после этого нам позвонили по телефону и сказали, что в ближайшее воскресенье ко мне приедет гость из Франкфурта-на-Майне. Предупредили, что человек мне известен, и попросили держать в тайне предстоящий визит.

— Пусть приезжает! — заключила Марта. — Я у него сама спрошу, зачем тебе революция в России!

Однако к приезду гостя она приготовилась отменно. Был испечен праздничный яблочный пирог, приготовлен обильный обед; она выставила вино, которое привез еще ее не состоявшийся жених.

В полдень у нашего крыльца остановился черный «мерседес». Из машины вышел тот самый господин, который принимал меня во Франкфурте-на-Майне. Стояла промозглая февральская погода. Снег источал влагу, было сыро и холодно.

Я открыл дверь и помог гостю снять шубу. Он сказал, чтобы я его представил своей супруге как Виктора Михайловича.

Он поцеловал у Марты руку и, не опуская руки, сказал:

— Вы, Сергей Тимофеевич, были очень сдержанны в прошлый раз, рассказывая о своей супруге! Вы прячете красавицу! Ваша супруга — это мать! Это сильное тело может родить только здоровых детей! У вас есть дети? Они здоровы?

Марта расцвела в улыбке. Он приласкал мальчиков, достал из кармана подарки — два детских шоколадных набора.

Марта была им очарована, но разумная расчетливость не оставила ее. Надо сказать, если она что-либо наметила, то нелегко отказывалась от намеченного. Она спросила гостя: о какой революции говорили нам в Мюнхене? Можно было подумать, что гость ожидал этого вопроса.

— Мой друг способен обеспокоить общество! — воскликнул он. — А людей положительных, устойчивых в своих привычках и взглядах даже и взволновать! Это далекая задача! Но если я вам все объясню, вы ее не посмеете отвергнуть! Вы должны, Марта, — продолжал он, — понять мужа! Вам это трудно, мне легче. Я тоже с молодых лет живу в Европе, вдали от родины. Мне дорога оттуда каждая весточка, когда в ней содержится что-то хорошее, что-то радостное. Но, — гость развел руками и вздохнул, — радостного и веселого там мало. — Он приложил руку к сердцу: — И здесь от этого больно!

Виктор Михайлович встал, обошел стол и сел рядом с Мартой.

— Сергей Тимофеевич, это для вас! Но я рад, что меня услышит и Марта! А вы знаете, когда создавался наш союз, мы ни о какой революции не думали. Создавался он, когда я был так же молод, как и вы… Быть может, чуточку постарше! Меня тоже мальчишкой увезли из России. Родители увезли, они бежали от революции, от большевиков. Мой отец был офицером. Сражался на фронте в первую германскую войну! Он, вероятно, сражался против вашего отца или вашего деда, Марта?