Гость из Альтрурии - [31]

Он повернулся и посмотрел на старый дом. Когда он снова заговорил, в голосе его уже не было раздражения:

— Люди, жившие здесь, купили землю у индейцев, и владели они ею более двухсот лет. Неужели вы думаете, они бросили бы свою ферму из лености или потому что не могли выжать из нее роялей и кабриолетов, или просто по глупости — счастья своего не понимали. Здесь был их дом, здесь они рождались, здесь жили и здесь умирали. Вон там у них семейное кладбище.

Ни миссис Мэйкли, ни я не нашлись, что ответить, и мы предоставили слово альтрурцу, который высказал догадку:

— Я полагаю все же, что, получив новую землю на Западе, они заживут как следует.

Молодой человек облокотился о колесо, возле которого стоял:

— Что вы подразумеваете под получением новой земли?

— Ну, из той, что принадлежит государству…

— Хорошей земли среди той, что принадлежит государству, не существует. Вся хорошая земля принадлежит железнодорожным компаниям, фермерским синдикатам и спекулянтам; если вы хотите приобрести ферму на Западе, вы должны за нее заплатить деньги. Это на Востоке владельцы раздают свои земли, потому что они потеряли всякую ценность. Не имея денег, вы можете купить ферму в рассрочку, из расчета десяти, двадцати, а то и тридцати процентов годовых и жить в землянке среди чистого поля… пока не подойдет срок уплаты по закладной.

Молодой человек снял руки с колеса, отступил назад и сказал:

— До встречи у нас дома.

Кучер тронул лошадей, и мы быстро покатили вперед. Должен признаться, что его пессимизм порядком мне наскучил, и, когда мы немного отъехали, я обернулся к альтрурцу и сказал:

— Все это сущая ерунда, и совсем уж не так плохи у нас дела. В Америке миллионеров, наверное, больше, чем во всех остальных цивилизованных странах, вместе взятых, и не может быть, чтобы фермеры находились в таком уж безвыходном положении. Все богатство идет от земли и, не сомневайтесь, уж свою долю они-то получат сполна.

— Рад слышать это, — сказал альтрурец. — Скажите, а что это за новая партия, которая возникла на Западе? У них еще недавно съезд был. Я что-то читал об этом вчера в поезде.

— О, это все наше ошалевшее мужичье — они не желают возвращать деньги, взятые в долг, или оказываются не в состоянии платить проценты. Скоро все это уляжется. Политические волнения такого рода бывают у нас постоянно. Один хороший урожай, и все придет в норму.

— А это правда, что им приходится платить такие высокие проценты, как говорил только что наш молодой друг?

— Ну, — сказал я, предпочитая смотреть на дело с юмористической точки зрения, что очень помогает нам, американцам, сносить чужие беды. — У меня впечатление, что этот молодой человек упивается несчастьями своих ближних. Ничего не поделаешь — такова уж человеческая натура.

— Вы так думаете? — сказал альтрурец.

Мне кажется, что он уже один раз задал мне подобный вопрос, когда я сослался на человеческую натуру, оправдывая какую-то заурядную эгоистическую выходку, но я предпочел пропустить его слова мимо ушей и продолжал:

— Земля там так плодородна, что одним урожаем фермер часто может покрыть все долги.

— Неужели это возможно? — вскричал альтрурец. — Значит, случаи, когда фермерам отказывают в праве выкупа имущества из-за просрочки платежа по закладной, на что намекал наш молодой друг, должны быть очень редки?

— Точно сказать не берусь. — И без того наболтав лишнего, я не считал себя обязанным делиться с ним фактом, который непрошенно возник в памяти именно в этот момент. Однажды случилось мне разговаривать с владельцем ссудной кассы, живущем на Западе, — отличный малый, прямой и откровенный. Я спросил его, выкупают ли фермеры обычно свои земли, и он ответил мне, что, если земля заложена за четверть стоимости, фермер может со временем ее выкупить, если же за половину или даже треть — ему никогда выкупить ее не удастся, и он продолжает работать в поте лица до конца своих дней, так и не расплатившись с долгами. — Однако, — заключил я, — вы можете быть уверены, что наш молодой друг говорит о положении с известной предвзятостью.

— Послушайте, — сказала миссис Мэйкли, — я просто требую, чтобы этот нескончаемый разговор о деньгах был прекращен. Мне даже слушать противно. Мне кажется, что я и спать-то не могла прошлой ночью, наслушавшись о спекуляциях, которые провел мистер Мэйкли. Цифры роились у меня в мозгу, и в конце концов темнота вокруг оказалась усеянной знаками доллара, прямо как Млечный Путь звездами. Я… Ой! Господи, да что же это такое? Вот же паршивцы!

Испуг миссис Мэйкли быстро сменился истерическим смехом, когда кучер ловко осадил лошадей, и шайка босоногих ребятишек, возившихся в дорожной пыли, рассыпалась во все стороны, ища укрытия в придорожных кустах, совсем как стая вспугнутых куропаток. У меня создалось впечатление, что детей не меньше дюжины, причем все они одного роста. На деле же их оказалось всего пять-шесть, во всяком случае, судя по количеству видневшихся в зарослях кустарника блестящих зубов и глаз, сияющих восторгом при виде паники заезжей барыни.

— Вы что, не понимаете, что лошади могли вас задавить, — спросила она с суровостью, свойственной добрым женщинам, когда они говорят с людьми, только что спасшимися от смерти. — Но до чего они очаровательны, эти замарашки, — прибавила она, вновь охваченная волнением. Один шестилетний храбрец вышел из кустов, и, обратившись к нему, она спросила: — Разве ты не знаешь, что нельзя играть посреди дороги, где то и дело проезжают экипажи? Это что, все твои братья и сестры?