Госпожа замка Меллин - [51]

Как только врач ушел. Коннан повернулся ко мне и сказал:

– Мисс Лей, я хочу с вами поговорить. Сейчас же. Пожалуйста, пройдемте в красную гостиную.

Я последовала за ним, а он продолжал говорить:

– Мы ничем не можем ей помочь. Остается только ждать. Нужно сохранять спокойствие.

Я вдруг поняла, что он никогда раньше не видел меня такой взволнованной и, возможно, даже не подозревал, что я способна испытывать такие сильные чувства.

Не удержавшись, я сказала:

– По-видимому, мистер Тре-Меллин, вы относитесь к своей дочери с большим спокойствием, чем я к своей воспитаннице.

Я была так сильно напугана тем, что произошло, что мне нужно было найти виноватого, и я во всем винила его.

– Что заставило Элвину сделать это? – потребовал он.

– Вы заставили ее! – ответила я. – Вы и никто другой!

– Я? Да я понятия не имел, что она уже так хорошо ездит.

Лишь позднее я осознала, что в тот момент была на грани истерики. Я боялась, что Элвина может остаться калекой. Я была уверена, что она ни за что больше не сядет верхом. Как я ошиблась в своих методах воспитания! Мне не следовало пытаться заставить ее побороть свой страх перед лошадьми; я просто хотела добиться ее расположения, показав, как завоевать любовь отца.

Несмотря на все усилия, я никак не могла избавиться от ужасного чувства вины и была в полном отчаянии. Над этим домом висит проклятье, говорила я себе. Кто ты такая, чтобы вмешиваться в жизни этих людей? Что ты пытаешься доказать? Хочешь изменить Элвину? Ее отца? Узнать, что на самом деле случилось с Элис? Что ты о себе возомнила? Или ты думаешь, что ты – Господь Бог?

Но брать всю вину на себя я не желала. Мне нужен был козел отпущения, и я говорила себе: это он виноват. Будь он другим, этого бы не произошло. Уверена в этом.

Я совершенно потеряла голову. Отнюдь не подверженная истерикам, я ничего не могла с собой поделать и, дав волю чувствам, уже не могла остановиться.

– Конечно, вы понятия не имели о том, что она уже хорошо ездит верхом, – почти закричала я. – Откуда вам это знать, когда вы совсем не интересуетесь своим ребенком? Вы ее не замечаете, словно она вообще не существует. Ваша дочь несчастна, поэтому она пыталась сделать то, чего еще не умеет.

– Моя дорогая мисс Лей, – произнес он, глядя на меня в полном недоумении, – моя дорогая мисс Лей!

Я думала: мне теперь все равно! Меня непременно уволят, но в любом случае я потерпела полную неудачу. Я надеялась добиться невозможного – заставить этого человека забыть про собственный эгоизм и полюбить свою маленькую одинокую дочь. А что получилось? Наделала дел, нечего сказать, а ребенок, может быть, на всю жизнь останется калекой. При этом поучаю других, как им следует себя вести!

Но я продолжала винить его, и мне уже было совершенно безразлично, что я говорю:

– Приехав сюда, я очень скоро поняла, как обстоят дела в этом доме. Бедная девочка, лишенная материнского тепла, была голодна. Я не хочу сказать, что ее держали впроголодь: свой бульон и хлеб с маслом она получала регулярно. Я имею в виду совсем иной голод, не голод плоти. Она изголодалась по родительской любви, на которую, ей казалось, она может рассчитывать и, как видите, ради которой была готова рисковать собственной жизнью.

– Мисс Лей, пожалуйста, умоляю вас, успокойтесь, возьмите себя в руки. Вы хотите сказать, что Элвина…

Я не дала ему договорить.

– Она сделала это ради вас. Она надеялась доставить вам удовольствие. Несколько недель она специально тренировалась.

– Понятно, – сказал он, затем вынул из кармана носовой платок. – Вы плачете, мисс Лей, – произнес он почти с нежностью, поднеся платок к моему лицу.

Я взяла носовой платок у него из рук и сердито вытерла слезы.

– Это оттого, что я очень рассердилась, – сказала я.

– Это также слезы сострадания. Дорогая мисс Леи, мне кажется, вы очень привязались к Элвине.

– Она еще ребенок, – сказала я, – кроме того, забота о ней входит в мои обязанности. Видит Бог, здесь больше некому о ней позаботиться.

– Я вижу теперь, что мое поведение достойно осуждения, – признал он.

– Как вы могли? Неужели у вас нет сердца? Ваша собственная дочь! Она потеряла мать. Разве вы не понимаете, что именно сейчас она нуждается в особой заботе?

Он вдруг сказал нечто совершенно удивительное:

– Мисс Лей, вы приехали сюда, чтобы учить Элвину, но мне кажется, вы и меня многому научили.

Я замерла в изумлении, не в силах оторвать от него заплаканных глаз. Я так и стояла, сжимая в руке его носовой платок, когда открылась дверь и вошла Селестина Нэнселлок.

Она немного удивленно взглянула на меня, но тут же перевела взгляд на Коннана.

– Я слышала, произошло что-то ужасное, – взволнованно сказала она.

– Несчастный случай, Селестина, – ответил Коннан. – Элвину сбросила лошадь.

– Ах… только не это! – жалобно воскликнула Селестина. – Но как… где?…

– Сейчас она наверху, в своей комнате, – объяснил Коннан. – Пенгелли все уже сделал. Бедный ребенок. Она спит, он дал ей какое-то лекарство. Он снова вернется, чтобы осмотреть ее.

– Она сильно?…

– Доктор еще не знает точно. Но я видел подобные случаи. Думаю, она поправится.

Трудно было сказать, действительно ли он так считает или только старается успокоить Селестину, которая была сильно расстроена. Меня тянуло к ней; мне казалось, она единственная, кто искренне любит Элвину.