Госпожа удача - [118]

Нечто подобное произошло и с Агафоновым — его полк, совсем недавно бывший единым организмом, слаженным оркестром, разваливался на куски, и полковник не знал, что этому противопоставить. Он не остановился бы ни перед какими мерами, вплоть до публичных расстрелов, но видел, что и это не поможет, и знал, почему — он и сам утратил кураж, он больше не был ни в чем уверен. Даже злости не было — одна усталость и обреченность.

С того момента, когда он увидел самолеты…

Конечно, не в них дело, точнее — не только в них… Но и в них — тоже.

Он увидел самолеты и понял, что небо потеряно.

Этого не могло быть. Такая огромная страна, такая огромная армия, такая мощь, как же так, почему в небе спокойно чувствуют себя белые?

Он решил, что сходит с ума. Но в своем уме или нет — он должен был что-то сделать, впрочем, ребята и сами знали, что делать. «Шилки» сбили один самолет, но радоваться было нечему: не успели они дойти до Новониколаевки, как появилась дюжина белогвардейских учебно-боевых «Стрижей», и у каждого под крыльями было два блока НУР, а в каждом блоке — по две кассетные бомбы. От «Шилок» просто ничего не осталось, а остальные могли только грызть локти. Зенитные пулеметы подбили двоих, но те удержались на лету и, видимо, допиликали как-то до близкого аэродрома. Ребята с «Шилки», перед тем как погибнуть, сбили еще одного, но здесь не футбол, и не будешь утешаться тем, что размочил счет: за белыми, кроме «Шилок», остались три танка, семь БТР и четыре самоходных гаубицы.

Не успели они вытащить раненых и обожженных, взять поврежденные, но хоть на что-то годные машины на буксир и тронуться, как их догнали передовые отряды белогвардейской бронемобильной бригады. О дальнейшем Агафонов вспоминать не хотел. Они отбились, и хоть отступили — но все же не бежали.

…В том-то и весь ужас, что до бегства оставалось совсем немного. Хватало всего, чтобы продолжать драться — боеприпасов, горючего, оружия… Не хватало духу. Агафонов смотрел в глаза солдат на позиции — и не видел в них решимости умереть здесь, но позиции не оставить.

Он запретил болтать о том, что сообщили вернувшиеся с Парпачского перешейка и Арабатской Стрелки разведгруппы: везде был противник, везде он открывал огонь на поражение. Белые отбили Феодосию и Стрелку, единственное, что Агафонов мог попытаться сделать — это удержать Керченский полуостров до подхода своих с Тамани. Они ведь подойдут! Не могут не подойти!!!

Теоретически… Да, теоретически он мог разбить этого Ордынцева… Соединиться с остатками тех, кто ушел из Феодосии… Вернуть Керчь, окопаться на перешейке…

Теоретически он мог и в космос полететь вместо Гагарина…

Этот поселок назывался Семь Колодезей, и здесь они устроили рубеж обороны. С двух сторон их прикрывал канал, с третьей — Апашское соленое озеро, с четвертой наступал подполковник Ордынцев.

Агафонов вышел на связь с 229-м полком, чтобы услышать мрачные новости: от полка остался, от силы, батальон и этот батальон загнан в порт Феодосии, где и будет отстреливаться до последнего патрона. 224-й мотострелковый полк обнадежил: они собирались пробиваться с Арабатской Стрелки, — но Агафонов не рассчитывал и на них. Он почти осязаемо чувствовал, что сегодня ранним утром что-то переломилось, и переломилось в пользу белых. Командующие дивизиями «Несокрушимой и Легендарной» упустили какой-то момент, когда не поздно было собраться и ударить, и дело даже не в помехах, которые утром забивали весь диапазон, а в том, что… Агафонов не мог это определить, но линия разлома проходила и через него, она проходила через каждого, вплоть до последнего первогодка. «Дух относится к телу как три к одному», — чеканно сформулировал Наполеон. Этой ночью был сломан дух советских войск.

Атака началась в три пополудни. Агафонов отметил качество работы артиллеристов: лупили точно по позициям, пристрелка заняла считанные секунды. Надо думать, ребятам на учения отпускают не по три снаряда в год. Полчаса, прикинул Агафонов, а потом они пойдут в атаку.

Через полчаса Агафонов увидел, что оказался прав. Он думал об Ордынцеве лучше.

Все должно было решиться именно сейчас. Нужно только втянуть в бой как можно больше белых, заставить их наступать по всей позиции.

А тем временем танковая рота капитана Сторожихина тихо-онечко обойдет озеро и ударит белым в тыл…

***

— Полковника Агафонова многие ругали за то, что он оставил Семь Колодезей без резерва. Действительно, поселок мог стать ключом к Керченскому полуострову, и тогда весь ход войны сложился бы иначе… На первый взгляд, именно так и кажется. Но после более пристального рассмотрения видно, что вины Агафонова в потере поселка и полуострова нет. Он делал все возможное. Почти наверняка он предполагал нечто подобное со стороны Ордынцева. Все решилось банальным численным превосходством: бронемобильный батальон, усиленный двумя танковыми эскадронами смял роту у Щелкино и на плечах у нее въехал в тыл.

Инстинктивно или сознательно — полковник Агафонов принял мудрое решение. Зачастую резервы, оставленные для затыкания бреши в обороне, только продлевают агонию. В большинстве случаев — лучше быстро проиграть, чем медленно выиграть. Оперативный риск хорош именно тем, что в случае провала сопротивляться становится решительно невозможно… В результате — меньше жертв и разрушений.