Господствующая высота - [36]
— Знаешь, Алексей Федорыч, — сказал Ожигов, — есть одно интереснейшее дело. На осушение болот мы можем выделить… Впрочем, наскоро, не расскажешь. Ты приходи в палисадник, я сейчас стулья вынесу…
Покупка коня
Зоотехник поднялся с колен, отряхнул брюки и носовым платком вытер пальцы.
Ворон, пожилой орловский жеребец крупной стати, словно почувствовав, что докучный осмотр кончился, коротко отфыркнулся.
Кретов крикнул:
— Никифор, заводи!
Из денника с совком и скребком в руках показался стройный подросток. Он был одет в рубашку-ковбойку и опоясан фартуком из мешковины.
— Есть заводить! — ответил он весело и, причмокивая губами, поманил Ворона за собой.
Районный зоотехник Панков и заведующий конефермой Кретов вышли из конюшни и присели у входа на сыроватое бревно. Только что прошел дождь, и простор голубел множеством луж, отражавших небо. Дождь оставил за собой чуть студеную свежесть — предвестник осени.
— Едва ли бы услышите от меня что-либо новое, Алексей Федорович, — сказал Панков, разминая папиросу. — Ворон, конечно, еще в силе, но, сами знаете, сустав сыроват, есть изъяны в экстерьере. Для метисного поколения это еще туда-сюда, но для высокопородного нужна замена…
— Элита, — твердо сказал Кретов. — Иначе к чему было огород городить!
— Понимаю. Значит, вы действительно намерены создать племенную ферму в полном смысле слова?
— А то зачем же я здесь? Вы видели Зорьку? Настоящая элитная кобыла. А ее дочь Стрелка? Это же совершенная чистота крови! Да и другие хоть уступают им, но тоже первых статей. Через два-три года мы бы так развернулись!
— Но позвольте, за чем же дело стало? На конезаводах можно подыскать все, что вам нужно. Не у нас, так в Орловщине.
— Подыскать-то можно, — с досадой воскликнул Кретов, — да вот только жаль, что коней за красивые глаза не дают!
— Простите, не понимаю! — все еще недоумевал зоотехник. — Ваш колхоз в нынешнем году большущий доход взял. Так неужто правление не может отпустить каких-нибудь тридцать тысяч?
— А вы вот со Стругановым поговорите — он за колхозный карман обеими руками держится! — И, не замечая, что впадает в противоречие, Кретов продолжал раздраженно: — Он ведь, как пень, упрямый. То из него полушки не вытянешь, а то и вовсе цену деньгам забывает. Вон какой клуб отгрохал — за кровельным железом в Харьков посылал, рояль из Москвы выписал! А теперь вот его кто-то насчет ранних овощей надоумил. Ну, заложил бы тепличку, так нет, целый завод на семь тысяч рам затеял. Возьмите электричество. Движок у нас только клуб да правление обслуживает. Сколько раз требовали от Струганова, чтобы хоть какую-нибудь станцию поставил, — ни с места. Оказалось, он с соседними колхозами сговаривался — сообща на Пселе целый Днепрогэс возвести.
— Молодец! — вырвалось у зоотехника.
— Что молодец? — сердито отозвался Кретов. — Конечно, молодец, только не в наш конец.
— Но ведь то миллионные дела, а тут о каких-то десятках тысяч речь.
— И копейка, знаете, дорога, когда ее до рубля не хватает. Беда в том, что конеферма у нас в пятилетнем плане не была предусмотрена. Тут и знающего человека не было, а в полуразрушенных конюшнях одна-единственная Зорька стояла. Ведь остальных уже я собрал, предшественник Струганова их по частным рукам роздал…
— Н-да… — сочувственно протянул зоотехник. Так что же от меня требуется?
— Что от вас требуется? Дайте мне письменное заключение насчет Ворона и заверните покрепче.
— Думаете, поможет?
— Буду бороться.
— Хорошо, напишу. Но вот вам мой совет, Алексей Федорович. В декабре открывается зимний беговой сезон, и колхозы-победители получат право приобретать по облегченным ценам племенных коней на девятом конезаводе. Рискните, у вас есть материал: Стрелка, Снежная королева…
— Мне уже говорил об этом парторг…
— Странно! Откуда Ожигов узнал? Это, так сказать, неофициальные сведения.
— А он такой — неопределенно заметил Кретов. — Что же, давайте заключение…
С теперешним председателем сухинского колхоза Стругановым Кретов был дружен чуть не с самого детства. Тогда Струганов был чернобровым, стройным пареньком, говоруном, баянистом, зачинщиком всяких проказ, которого нередко бивали на вечерках менее удачливые кавалеры. Сейчас он превратился в здоровенного мужика саженного роста, с красным, словно с мороза, лицом, обрамленным угольно-черной бородой. Струганов хорошо знал хозяйство, умел зажечь людей, не боялся нововведений, но была ему свойственна какая-то ограниченность, заставлявшая его отстранять от себя многое, что не было связано с ближайшими интересами хозяйства. Если этот недостаток председателя не сказывался сколько-нибудь заметно на жизни сухинского колхоза, то лишь потому, что рядом со Стругановым стоял такой человек, как Ожигов, колхозный бухгалтер и парторг. Было что-то трогательное в том, с какой доверчивостью Струганов, этот самолюбивый и властный человек, слушался Ожигова…
Кретов был очень доволен, что Ожигов оказался в правлении, когда он зашел туда для решительного разговора с председателем.
Струганов с подчеркнутым вниманием прочитал заключение районного зоотехника.
— Красиво пишет, — заметил он, — ну прямо тебе Шолохов! Да только разговор этот сейчас лишний, фондов свободных нет.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.