Господин Ветер - [58]

Еcли устраивать хит-парады среди дальнобойщиков, то первые места безусловно держала бы русская попса, типа Алены Апиной или Шуфутинского. «Для меня, чем проще, тем лучше, — объяснял мне один из драйверов, — а тут ритмичная музыка, слова понятные, едешь, думать не надо, голова не болит». Самое интересное, что эта наша «родная эстрада», дома вызывающая лишь желание побыстрее выключить телевизор или приемник, на трассе мне кажется вполне естественной и от нее даже не тошнит. Записи западной попсы десяти-пятнадцатилетней давности, типа «АББЫ» тоже не редкость. Есть тип драйверов, слушающих преимущественно псевдоблатные или бардовские песни (от Розенбаума до Северного) — это любители не ритма, а текста, отвлекающего от дремоты. Наш рок особой популярностью не пользуется («ДДТ» наиболее слушаемая команда из непопсовых). Зато западный рок старых времен встречается намного чаще. Некоторые молодые драйверы слушают «кислоту» и рэйв. Этническая, медитативная, экспериментальная музыка на трассе почти не звучит.

Многие же водители просто включают приемник. Правда, чисто поймать какую-либо радиостанцию можно лишь вблизи больших городов.

Водитель оказался настолько любезным, что вывез Кристофера за город, до Александровки: «Там уж точно машину до Рязани поймаешь…» И Крис поймал, но не до Рязани, а до Большой Рязани — маленького поселка в двадцати километрах от Тольятти. И дальше начался совершенно «безмазовый» стоп — Крис шел по трассе, его обгоняли машина за машиной, но ни одна не останавливалась. «Начну искать место для ночлега, сразу остановится». Крис начал искать такое место. И нашел его — холм, неподалеку от трассы, за которым, судя по всему, начинался лес — Крис видел зеленый, поросший травой склон и вершины деревьев по другую сторону. Он простоял еще полчаса напротив этого холма. Без толку.

«Ладно, утро вечера мудренее». Кристофер пересек болотце, поднялся наверх, и лишь тогда обнаружил, что это вовсе не холм, а железнодорожная насыпь. Серо-коричневая грязная щебенка, блестящие, накатанные частым движением рельсы.

Но… Рядом, в полусотне метров, параллельно действующей, тянулась вторая насыпь. Лес успел наложить на нее свою зеленую березово-осиново-ивовую руку — судя по возрасту деревьев, растущих на ней, поезда не ходили лет двадцать.

На второй насыпи остались лишь следы дороги — рельсы были сняты, и только местами, там, где травяной ковер образовывал песчаные проплешины, виднелись вросшие в землю старые деревянные шпалы. Крис быстро нашел площадку, подходящую для ночлега: рядом с очередной проплешиной (можно без заморочек развести костер), на границе плато и склона (если дождь, вода будет скатываться вниз), под раскидистым деревом, породу которого определить не смог: ольха — не ольха, липа — не липа, главное, что на нем можно легко закрепить тент. Он скинул рюкзак и, вооружившись ножиком и полиэтиленовым мешком, спустился к настоящему лесу. Здесь, как и во многих других лиственно-еловых лесах, грибы росли по принципу — чем ближе к опушкам, тем их больше. Основной улов (десятка два маленьких красноголовых подосиновиков и столь же крепких подберезовиков плюс несколько крепких сыроежек) Крис собрал именно там — сразу под насыпью и на ней. Отчасти потому, что грибов было много, отчасти потому, что для «грибных шашлыков», фирменного Кристоферовского блюда, годились лишь молодые и крепкие, старые грибы Крис пропускал, сорвав лишь два сросшихся белых. Как ни странно, один из них оказался насквозь червивым, а другой — абсолютно чистым.

Охота за дровами пришлась уже на сумерки: хотя небо было безоблачным, они опустились по-восточному (точнее по-южному) быстро — все же, по сравнению с Питером, юг, и следом за ними сильно похолодало, костер Крис разводил уже поеживаясь, а когда красное коптящее берестяное пламя перекинулось на ветки, он, расставив ноги, растопырив полы свитера и куртки, встал над огнем, поглощая дым и тепло, предназначенные небу.

Вскоре костер разгорелся настолько, что Крису пришлось отойти и сесть на рюкзак, отвернувшись в сторону от искр и жара.

— Грибы — то же мясо, — с этими словами, сказанными разве что для птиц и насекомых, Крис принялся за приготовление трапезы: из ивы сделал стоечки для шашлычницы, в качестве шампуров приспособил несколько очищенных от коры березовых прутиков, помыл из фляги грибы, нарезал, насадил на прутья, и подождав, пока костер прогорит до слабого пламени и углей, сконструировал над ними настоящую шашлычницу. Вода, шипя и пенясь, покидала темные ломти, однако, подсыхать они не успевали, и вместе с хлебом составляли весьма вкусные «бутерброды».

Напиток к «ужину» был традиционный — вода из фляги. Закончив с грибами, Крис положил в костер несколько поленьев потолще, расстелил полиэтилен, спальник, и улегся сверху. Пламя подбрасывало в воздух искры и заставляло дрожать реальные звезды, уже не такие большие и не такие яркие как в горах. «Звездопад наоборот. Искры, сгорая, взлетают наверх, метеоры горят, когда падают вниз…» — Крис попробовал проговорить внутри себя эту фразу и она ему не понравилась, — банально».