Господин Вечности - [35]

Что же случилось потом, что всё их наследие пришло в такой страшный упадок?

Следующая картинка изображала Араниса, старшего брата дедушки.

— Вылитый Шон, — хмыкнул стоящий рядом Ван.

Парню на картине было лет двадцать. И он очень сильно напоминал моего старшего братишку. Такой же здоровый, бесшабашный разгильдяй. Только выражение лица как у папы — эту задорную, шкодливую улыбочку я узнаю из тысячи похожих. Ваше Величество, мы точно родственники.

Третья картина… Ой, ё… я теперь понимаю, почему дед всегда молчал о своей сестре. Я бы тоже не смог говорить, потеряв настолько близкое существо. Дарий и Дарина. Двойняшки. Здесь им было лет по шестнадцать. Уникально похожие и очень разные. Дедушка — тёмный. А его двойняшка… светлая.

— Маньяки, — произнёс я, не глядя на них. — Ни слова деду о смерти Дарины.

— Поняли, не дураки, — отозвались двойняшки.

Они это должны понять как никто другой. Это у людей… да бывает и у других рас, что брат идёт на брата, близнецы отказываются от родства, ненавидят друг друга. Но у нас и так чрезвычайно редко рождаются близнецы и двойняшки, и это родство практически такое же, как у Маньки с Данькой. Разве что нет опасности смерти от разделения. Хотя не представляю, как дед это выдержал. Вот останься я один… без всего своего семейства… здесь… Срочно развязал бы масштабную войну! Что Завоеватель в своё время и сделал.

Дальше — Кайреан и Дарина. Какая-то она на этой картине… не такая, как на предыдущей. Подавленная. Я тебя не знал, но мне жаль. Очень жаль, что ты не поехала в тот поход с дедушкой.

А со следующего портрета… смотрел я сам. Четырнадцатилетний. Неровно остриженные выше плеч волосы, чёрная рубашка, чёрные кожаные штаны и самый пижонский вид. Мои черты лица. Разве что плечи чуть пошире, и сам повыше. Да ещё на дне синих глаз выражение… затравленного зверя. Если бы не правила приличий, художник мог бы запечатлеть его с известным жестом всему миру и злым оскалом. Что же могло довести тебя до такого состояния… дядя Ильен?

— Я думаю, нам не понадобится сокровищница, — произнёс я, не отрывая взгляда от портрета моего дяди. На груди у него висел медальон. Многолучевая звезда из какого-то прозрачного тёмно-синего камня. Похоже, что это крупный сапфир, но я не уверен. От медальона даже с картины веяло холодом. — Это наш компас.

— Ну и каким… как нам его теперь искать? — раздражённо поинтересовался Даня.

"Я думаю, для начала проверим склеп, — ответил, используя призрачную связь. Нефиг нас подслушивать всем, кому не лень. — Если не найдено тело, могут похоронить вещи".

"Так вас же обычно жгут! — удивился Данька. — Пепел по ветру и всё такое…"

"Если это не касается Владык, — сказал Ван. — Могила Владыки — что-то вроде вечного напоминания о его власти, которая не заканчивается даже после смерти".

"Как же у вас всё сложно". — В который раз за последнее время двойняшки произнесли эту фразу?

"Сбрасываем хвост и марш в склеп", — решил я, размыкая контакт.

Через час мы уже были в правом коридоре. Наши соглядатаи уверенны, что мы сейчас в городе.

— Увидев привидений — не орать, — с шутливой серьёзностью сказал я.

— Сам смотри не… не опозорься, — хмыкнул Маньяк.

Спускались мы, рассматривая по дороге расставленные в нишах скульптуры. Каждая — в полный рост, по размеру такая, каким и был правитель. Ильен действительно был немного выше меня и шире в плечах. Встретился по пути и Данхар. Задумчивый и усталый. Живой он повеселее.

Минус первый этаж. Подземелье практически. Мне темнота не мешает. Вану тоже не очень, а Маньяки светят себе фонариками. Тяжёлый воздух подземелья. Хотя бы никакой сырости нет — очень сухо. Ниша захоронения дяди Ильена оказалась самой первой из занятых. От словосочетания "занятая могила" у меня чуть не началась истерика. Усыпальница. Кажется так эта штука правильно называется. Большой каменный гроб высотой мне по локоть. Интересно, как мы эту надгробную плиту сдвинем? В ней веса не меньше тонны.

— Отойдите отсюда, — прошипел Апокалипсис, пребывая в своём промежуточном облике.

Я не рискнул даже слова поперёк сказать этому порождению самых страшных кошмаров. Я не боюсь собственного брата… я не боюсь брата… не боюсь, сказал! Ну и какая печаль от того, что у него на башке змеи похлеще чем у Горгоны, зрачки крестом и кожа — чистое золото?! И вообще, он стал лучше себя контролировать. Поэтому мне не страшно! Вообще ни капли. Тем более что плиту он уже отодвинул.

— Один только истлевший хлам. — И ничуть меня не пугает этот низкий, шипящий, изменившийся голос. Всё равно, что он произносит слова, почти не разжимая зубов. — Здесь нет "компаса".

— Давай поверим в остальных, — предложил я, подходя и заглядывая внутрь каменного гроба. Книга, пара рубашек, ремень… достав книгу, я перелистнул страницы. О-па… дневник! Быть не может!

Добыча была быстро убрана в браслетную сумку, плита задвинута обратно, а мы подошли к могиле бабушки. Ван надавил, легко сдвигая тяжеленный кусок камня.

— …! — не сдержался я.

Ожидая увидеть истлевший скелет я совсем не ожидал… того, что увидел. Золотистые волосы отросли уже наверное до пят. Сухие и ломкие. Ногти на руках больше напоминали когти. Длинные, светлые, тонкие. Прозрачная, даже не белая, а голубоватая кожа. Золотое платье из "вечного" шёлка не изменилось, только стало заметно велико его обладательнице. Очень, очень худая. И никаких признаков жизни.