Господин Пруст - [81]
Все это я знала от самого г-на Пруста, но и сама чувствовала, что граф де Монтескье был одним из самых желанных знакомств. Только благодаря ему г-н Пруст смог приблизиться к графине де Греффюль. До того дня, когда граф у себя на приеме рекомендовал его своей прелестной кузине, он встречался с ней только на званых вечерах и их отношения оставались лишь обычным светским знакомством. Но после этого его стали уже приглашать к Греффюлям. Хотя он и не так часто бывал у них и не стал другом дома, тем не менее ему представилась возможность наблюдать вблизи то, что было необходимо для его книги.
Но в отношениях с графом де Монтескье дело не ограничивалось одной только пользой, которая вскоре отступила на второй план. Граф был весьма чувствителен к восхищению и собственной персоной, и своими стихами, но на просьбы о знакомствах чаще всего откликался с неохотой. Очень скоро привлекательность самого этого персонажа стала для г-на Пруста значить не менее, чем все остальное. И еще задолго до войны только это и оставалось единственно важным.
Их отношения были трудными и сложными. В мое время они уже перестали встречаться, но часто переписывались. Рассуждения г-на Пруста относительно графа свидетельствовали об их взаимном уважении и даже восхищении, но к этому, главным образом со стороны г-на Пруста, примешивалась и немалая доля недоверия.
Граф де Монтескье был человеком очень высокой культуры, что всегда восхищало г-на Пруста, особенно его недюжинный ум, который, впрочем, «часто затмевался солнцем его тщеславия и гордыни».
— В нем есть порода, аристократизм и дар слова, — говорил мне г-н Пруст.
Упоминал он и об его эпатажной элегантности — ему случалось одеваться во все белое с цветком вместо галстука, но с годами это отошло, и он носил только черное и серое, неизменно безупречного покроя.
Граф де Монтескье, со своей стороны, сразу же обратил внимание на г-на Пруста, хоть и напускал на себя вид снисходительного покровительства. Познакомившись, они стали часто встречаться, и с течением лет уже граф в большей степени искал его общества. Думаю, г-ну Прусту это доставляло немалое удовольствие. Впрочем, как только он собрал все нужное для своего Шарлюса, мосты были сожжены, что, однако, происходило и во всех подобных случаях. Но пока у него сохранялась необходимость изучать свой персонаж, он шаг за шагом неотступно следовал за ним.
Мне кажется, у графа с течением времени мало-помалу стало возникать беспокойство из-за мягко скрытного отношения к нему г-на Пруста — он чувствовал, что за ним наблюдают и его оценивают, и в то же время раздувался от непомерного тщеславия. Сначала перед ним был милый молодой человек, умный, внимательный и вежливый; потом он заметил в нем писателя, и, когда заходил разговор о книгах, граф стал ревновать к нему. Но, несомненно, в самом начале он поддался очарованию г-на Пруста и даже называл его «голубой птицей».
Когда г-н Пруст вынимал из шкафа томик стихов де Монтескье, то всегда читал их мне с некоторой иронией. А над его письмами он вообще смеялся, чуть ли не хохотал. Написанные красивым почерком на изящной бумаге, они были похожи на произведения искусства, а г-н Пруст отвечал ему на чем попало. Как-то раз, поставив кляксу, он сказал:
— Тем хуже, но мы все равно отправим это в таком виде. Я слишком устал, чтобы переписывать. Вот увидите, он скажет, что мне недостает настоящего класса.
Как и всегда, г-н Пруст не ошибся. После смерти де Монтескье в 1920 году нашлись оба письма — и его, и г-на Пруста. Напротив кляксы граф написал: «кака». Такие слова странным образом преследовали его: в «Содоме и Гоморре» есть место, где Шарлюс долго рассуждал об отхожем месте, и навряд ли г-н Пруст сам все это выдумал.
В де Монтескье г-на Пруста привлекали и безмерно поражали чуть ли не до ужаса его заносчивость и злость. Он бесконечно рассказывал по этому поводу всяческие истории.
Для него наивысшим удовольствием было испортить вечер, все время оспаривая хозяйку дома. В этом он доходил даже до грубости и преднамеренных оскорблений.
Из многочисленных примеров мне вспоминается его рассказ об одном званом обеде, где де Монтескье оказался по соседству с не понравившейся ему дамой.
— Можете себе представить, Селеста? Когда в самом начале обеда гости попритихли, взявшись за вилки, раздался громкий голос г-на де Монтескье, обратившегося к хозяйке: «Мадам, как только вы могли посадить меня рядом с такой уродиной?» Хозяйка дома не знала, что делать и что отвечать, а соседка графа с удовольствием исчезла бы под стулом, но было бы лучше всего, если бы на стол рухнула люстра. И, самое худшее, для всего этого не было ни малейшей причины.
Несчастная соседка принадлежала к его кругу и никогда не сказала ему ничего, кроме любезностей и комплиментов.
Как ни странно, даже в своей грубости он сохранял манеры знатного вельможи, и все подобные выходки сходили ему с рук. Воцарилось неловкое молчание, гости уткнулись носами в тарелки, и весь стол сложился наподобие закрывшегося цветка. Потом разговоры возобновились — и тем более оживленно, что каждый хотел как-то сгладить случившееся. Но никогда, совершенно никогда я ни у кого не встречал столь безнаказанной наглости.
Книга посвящена жизни и деятельности М. М. Литвинова, члена партии с 1898 года, агента «Искры», соратника В. И. Ленина, видного советского дипломата и государственного деятеля. Она является итогом многолетних исследований автора, его работы в советских и зарубежных архивах. В книге приводятся ранее не публиковавшиеся документы, записи бесед автора с советскими дипломатами и партийными деятелями: А. И. Микояном, В. М. Молотовым, И. М. Майским, С. И. Араловым, секретарем В. И. Ленина Л. А. Фотиевой и другими.
В книге рассматривается история бурной политической карьеры диктатора Ирака, вступившего в конфронтацию со всем миром. Саддам Хусейн правит Ираком уже в течение 20 лет. Несмотря на две проигранные им войны и множество бед, которые он навлек на страну своей безрассудной политикой, режим Саддама силен и устойчив.Что способствовало возвышению Хусейна? Какие средства использует он в борьбе за свое политическое выживание? Почему он вступил в бессмысленную конфронтацию с мировым сообществом?Образ Саддама Хусейна рассматривается в контексте древней и современной истории Ближнего Востока, традиций, менталитета л национального характера арабов.Книга рассчитана на преподавателей и студентов исторических, философских и политологических специальностей, на всех, кто интересуется вопросами международных отношений и положением на Ближнем Востоке.
Вашем вниманию предлагается биографический роман о турецком писателе Намык Кемале (1840–1888). Кемаль был одним из организаторов тайного политического общества «новых османов», активным участником конституционного движения в Турции в 1860-70-х гг.Из серии «Жизнь замечательных людей». Иллюстрированное издание 1935 года. Орфография сохранена.Под псевдонимом В. Стамбулов писал Стамбулов (Броун) Виктор Осипович (1891–1955) – писатель, сотрудник посольств СССР в Турции и Франции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Валентина Катаева включены его публицистические произведения разных лет» Это значительно дополненное издание вышедшей в 1962 году книги «Почти дневник». Оно состоит из трех разделов. Первый посвящен ленинской теме; второй содержит дневники, очерки и статьи, написанные начиная с 1920 года и до настоящего времени; третий раздел состоит из литературных портретов общественных и государственных деятелей и известных писателей.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.